Беспощадный Лёд

В течение первых двух недель врачи советуют лишь терпеть, говорят, что процесс регенерации в этот раз занимает больше времени — ведь он уже не так молод. Ему практически сообщают прямым текстом: «Брауэр, ты становишься слишком старым для игры». Проходит месяц, ничего не меняется, только речи докторов о возрасте и регенерации сходят на нет. Майк все еще горбится над унитазом, когда пытается подняться с кровати. Этот месяц он больше проводит во сне, чем наяву, просто стараясь не вставать с постели, изматывая себя каждый раз, когда приходит Лиам. «Ойлерз» отправляются на очередную гостевую игру, а Майк — к неврологу, затем к другому и так по кругу: МРТ и КТ-сканирование, и оценивающие взгляды.

В конце концов, ему велят переждать, хотя то же самое говорили с самого начала. Может, это последствия сотрясения мозга, факт, который стал известен еще несколько проклятых недель назад. А еще ему вручают рецепт на антидепрессанты. Приходится прикусить язык и принимать, потому что, ругаясь с врачами, он не поправится быстрее.

Вообще-то Майк не в депрессии, разбита голова, вот и все. Он берет рецепт, идет в аптеку, покупает и принимает таблетки, потому что врачи говорят, что это может облегчить головные боли, а Майк, вероятно, даже убил бы человека, если бы это облегчило мигрень. В висках постоянно пульсирует, вспышки оставляют его беспомощным. Майк становится настолько чувствительным к звукам, свету и движению, что прячется под одеялом, стиснув зубы, но холодный пот выступает на его коже независимо от того, сколько одеял навалено сверху.

***

«Ойлерз» возвращаются в город, но Майку везет, что команда задерживается из-за шторма. Как только нога Лиама ступит на эдмонтонскую землю, он тут же пригласит себя к Майку — используя ключ, который тот недавно дал ему из соображений целесообразности. А пока Майк занят тем, что старается лежать, не шевелясь, так как движение головы даже на сантиметр приводит к боли, которая распространяется по его телу, как лесной пожар.

Как бы то ни было, когда появляется Лиам, Майку удается встать с кровати и перебраться на диван, хотя это отнимает у него всю энергию. Лиам «приветствует» его:

— Ты выглядишь хреново.

Значит, он выглядит хуже, чем дерьмо. Майк не удостаивает его ответом. Лиам подходит к дивану, двигая Майка, чтобы с удобством развалиться самому.

— Ты сдаешь анализы? — спрашивает он, и это означает, что кто-то, блядь, настучал.

— Хм, — выгибает бровь Майк.

Лиам молчит.

— И что? — после целых трех секунд блаженного молчания он подталкивает Майка.

— Велели переждать, — вздыхает Майк.

Лиам мурлычет, устраиваясь поудобнее на Майке, что немного ни хрена не немного, тем более что у Майка болит все тело, а Лиам не пушинка, но Майк не возражает.

***

Он сдает много анализов, проходит много тестов. Проходит обследование за обследованием, посещает врача за врачом. Ему до смерти надоело отвечать на одни и те же чертовы вопросы, получать одни и те же чертовы ответы.

— Сколько у вас было сотрясений? — спрашивает «Доктор Дня». Этот вопрос задавали уже множество раз, и, поняв, что врачи думают, что ответ «я не помню» — это страшно, а не смешно, Майк специально пересчитывает самые серьезные.

— Серьезные или все? — спрашивает Майк.

Доктор Баркер на мгновение замолкает.

— Все.

Майк пожимает плечами, честно говоря, если после травмы не было особых симптомов, и он все еще мог играть, то не обращал внимания. Скорее всего, было несколько, которых он даже не заметил. Несколько, которые врачи команды не диагностировали. Еще те случаи, когда это была просто головная боль, которую он лечил выпивкой и безрецептурными препаратами, самостоятельно решая, что здоров для следующей игры.

Доктор Баркер смотрит на него. У Майка может быть и сотрясение, но он не идиот, что бы там ни думал этот мудак. Он знает, как это звучит. Он также знает, что это неотъемлемая часть его долбанной работы.

— У вас когда-нибудь было сотрясение мозга такой же степени? — спрашивает Баркер. — Значение степени…

— У меня сотрясение мозга, а не глупости, — огрызается Майк.

— Прошу прощения, — извиняется Баркер.

— Именно этот случай длится дольше других, — отвечает Майк.

— Но тяжесть симптомов?

— Бывало и хуже, но в отличие от этого случая, они протекали, блядь, быстрее.

Баркер бросает на него еще один взгляд.

— Извините, — бормочет Майк, но он не врач и не понимает, почему не может ругаться. Это именно та ситуация, для которой мат, черт возьми, и был создан. Когда по колено в дерьме, глупо вести себя так, будто ты в поле с гребаными маргаритками.

— Как все прошло у доктора? — спрашивает Лиам, когда Майк возвращается домой. Он сидит на диване, смотрит телевизор, пьет «Гаторейд» и ест протеиновый батончик. Любимые батончики Майка, которые он, блядь, спрятал, чтобы Лиам не съел. Видимо, херово спрятал.

— Угу, — кивает Майк. — Я могу поклясться, что это мой дом.

— Ты дал мне ключ.

— И каждый день об этом жалею, — сокрушается Майк и садится рядом с Лиамом.

— Доктор? — подсказывает Лиам.

Майк стонет.

— Значит, все прошло хорошо?