Беспощадный Лёд

— Заноза в заднице, а не доктор, — жалуется Майк. — Обращался со мной так, будто у меня поврежден мозг.

— Честно говоря, — начинает Лиам, — именно это и есть сотрясение мозга.

— Иди на хрен. Ты что, гуглил сотрясения мозга, пацан?

Лиам пожимает плечами.

— Мне показалось, что я должен это знать.

— У тебя когда-нибудь было сотрясение мозга?

— К счастью, только в младших классах и незначительное, — отвечает Лиам, затем наклоняется вперед и стучит по кофейному столику. Суеверный придурок, столик даже не деревянный.

— Наверное, твоя голова твердая.

— Если бы речь шла о твердолобости, у тебя никогда в жизни не случилось бы сотрясения мозга, — парирует Лиам.

Майк пропускает этот удар.

— Как твоя голова? — спрашивает пацан, вставая и обходя диван. Он скользит пальцами по волосам Майка, и тот готов запротестовать, но это приятно, поэтому он просто наклоняет голову назад к Лиаму.

— Подбита, — отвечает Майк. — Очевидно же.

Лиам потирает виски медленными кругами, достаточно тщательно — должно быть, где-то специально научился.

— Ты погуглил массаж головы. Что еще ты гуглил?

— Мне показалось, что я должен это знать, — повторяет Лиам.

— Ну, — констатирует Майк, — у тебя неплохо получается.

— Щедрая похвала для тебя.

— Высочайшая, — соглашается Майк и закрывает глаза.

***

Очень, очень трудно вернуться к игровой форме, когда голова долбанное месиво. Полное месиво. Те таблетки, которые он принимает, не помогают, ему нужно играть, а он не может. Равновесие? На хрен. Периферийное зрение? На хрен. Энергия? Что это за хрень. И в этот список даже не входят долбанные головные боли.

Тем не менее он так устал от своего дома, что готов разгромить его, и если проведет очередной день ничего не делая, то ошизеет. Пришло время немного проверить границы, посмотреть, сможет ли он преодолеть часть этого месива, начать работать над тем, чтобы вернуться на лед.

Майк совершенно уверен, что не готов появляться на тренировке и отвечать на кучу участливых вопросов. Достаточно Лиама, который постоянно тычет в него пальцем, постоянно спрашивая: как дела? где был? что видел? что слышал? Майк не в состоянии справиться с целой командой. В нескольких минутах ходьбы от дома есть тренажерный зал, что хорошо, потому что Майк не имеет права садиться за руль. Он ждет до середины дня, когда будет не так многолюдно, осматривает оборудование, пытаясь решить с чего будет начать проще и легче всего. Беговая дорожка, к сожалению. Майк ненавидит долбанное кардио.

Майку удается пять минут быстрой пробежки, прежде чем остановиться, и, в конце концов, он оказывается в мужском туалете. Зрение расплывается, боль разрывает голову.

А сам он на коленях на холодном кафеле, непрошеные слезы в глазах из-за усилий, которые легко приравнять к тридцати секундам на льду.

Остается только жалкий путь к проклятому дому.

***

Майк посещает других врачей. Парад мрачных лиц. Нет смысла спрашивать о сроках восстановления, так как ничего нового не говорят, но он все равно продолжает спрашивать. И получает докторскую версию «только хрен знает» от одних, а от других «я бы не рекомендовал возвращаться на лед» — это предупреждение, которое звучит как мягкое порицание, пока не давит взгляд «не будь идиотом».

Они все суетятся и суетятся, Майк приходит на прием к еще одному неврологу, которая одаривает его твердым серьезным взглядом и отказывается от долбанной докторской терминологии и такого же долбанного типичного докторского поведения и разговаривает как нормальный человек. Приятная перемена.

— Майк, — произносит она вместо «мистер Брауэр», — могу я быть с вами откровенной?

— Честно говоря, я бы предпочел как раз откровенность, — отвечает Майк. На самом деле он чертовски долго ждал именно этого.

— С учетом количества сотрясений, которые у вас были, и продолжительность симптомов, которые вы испытываете сейчас, и, беря во внимания те сотрясения, которые прошли бессимптомно…

— Это не откровенно, — перебивает Майк.

— Даже если вы оправитесь от нынешних проявлений последствий и получите еще одно сотрясение мозга, то вполне можете умереть еще до того, как попадете в больницу, — говорит она. Вот это откровенно.

Майк сглатывает.

— Впрочем, это может касаться всех, — говорит он. — Не так ли? Каждый день — это риск.

— Да. Но…

— Разница между просчитанным риском и риском умереть? — спрашивает Майк.

— Я бы так не сказала.

— Значит, если я вернусь к игре….

— Какова вероятность того, что вы не получите еще одно сотрясение мозга, как только вернетесь на лед? — перебивает доктор, как будто уже знает ответ.

— Иллюзорная, — отвечает Майк вместо «почти наверняка».

— Я бы не советовала возвращаться, — категорично произносит она.

И что-то в том, как это произносит доктор, наконец-то проникает в Майка. Это конец, он никогда не вернется на лед. Даже если исчезнут все симптомы, даже если он снова сможет приступить к тренировкам, пробежит чертову милю, не чувствуя, что умирает, даже если достигнет лучшей формы в своей жизни, все это не будет иметь значения. С ним покончено.

***