Беспощадный Лёд

— Если ты хочешь покончить с нами, так и скажи, черт возьми, — говорит Лиам, включая браваду.

— Я заканчиваю с нами, — произносит приговор Майк, и бравада исчезает. Выражение лица Лиама становится беззащитным и обиженным. Все, что Лиам чувствует, отражается в его глазах, и Майк ненавидит это, потому что не может притворяться, что не понимает, когда причиняет Лиаму боль.

— Если это потому, что я нянчусь с тобой, ухаживаю или чего-то еще… — начинает Лиам, — я могу….

— Это не обсуждается. Я не спрашиваю твоего мнения.

Лиама морщится я еще больше, и Майк отворачивается, не в состоянии на это смотреть.

— Твои вещи здесь, — констатирует Майк очевидное, потому что не знает, как правильно сделать, не знает, что сказать.

— Ты можешь ответить, что я сделал не так? — спрашивает Лиам, и это самый большой признак того, что он еще совсем ребенок: он думает, что должен был что-то сделать. Он думает, что в чем-то виноват.

— А еще я бы хотел получить свой ключ обратно, — говорит Майк, уставившись на дырку в стене, хер знает откуда появившуюся. Наверное, Лиам.

— Пошел ты, — наконец, выдыхает Лиам, и теперь до него доходит. Это к лучшему, что он злится. Гнев очищает, как лесной пожар. Наичистейшее чувство, Майк знает по себе.

Он слышит, как Лиам теребит свой брелок. Слишком долго — трясущиеся руки, затуманенное зрение или еще что-то, о чем Майк не хочет думать, о чем Майк не может думать.

Итог — ключ валяется на полу, сумки висят на плечах Лиама, и Майк, наконец, смотрит ему в глаза. Лучше бы он этого не делал.

— С тобой что-то не так, — почти стонет Лиам, задыхаясь, и мягко, словно признание в любви: — Что-то сломано.

Майк сглатывает, смотрит на ключ на полу.

— Иди домой, пацан, — со вздохом говорит он, и Лиам слушается. Майк запирает за ним дверь.

***

Майку не становится лучше.

Бывает, целая неделя проходит без мигрени. В такие моменты он может сфокусироваться на чтении пары глав, энергии для целого дня на ногах достаточно, и нет желания свернуться в клубочек на ближайшей горизонтальной поверхности. Бывают просветления, когда он думает, что ему лучше и тогда он слишком сильно напрягается: смотрит телевизор, идет на пробежку. Обычно после таких «подвигов» он оказывается в том самом месте, откуда начал.

Врачи перестают толкать обнадеживающие речи и начинают использовать такие слова, как «хронический» и «постоянный», говорят об управлении симптомами, о возможности их облегчения, но не об их полном исчезновении. Они говорят о жизни, которой он живет, как будто это все, что у него есть. Как будто это лучшее, что он теперь получит, и отныне нет другого направления, кроме как вниз.

Внезапно Майк понимает, почему ему выписывают антидепрессанты, понимает, почему как бы между делом часто звучит «психотерапевт». Ну, как бы невзначай: неожиданное вмешательство со стороны врачей клуба, хотя он больше не их проблема, практически умоляющих его пойти к психиатру, просто чтобы успокоить их души. В конце концов, он уступает эмоциональному шантажу и по рекомендации идет к одному. После первого сеанса доктор не в ужасе и не сбегает в попытках спасти свою жизнь, просто, кажется, принимает необщительную задницу Майка как должное, поэтому он решает, что она справится.

Лиам звонит ему несколько раз. Обычно это происходит поздно вечером, в день игр или в дни, когда Роджерс или Моррис берут над Майком шефство, помогая утопить печали, и во время саморазрушительной части вечера теряют из виду пацана. Майк не берет трубку даже в три часа ночи, когда к нему не идет сон, и он лежит, уставившись в потолок, мучительно стремясь ощущать рядом тепло Лиама. Несмотря на то, что в эту горькую ночь Майк все равно не будет спать.

Он берет трубку, удаляет, не читая, сообщения, полагая, что лучше раз и навсегда избавиться от искушения. Но очень скучает по парню. Майк не понимал, как сильно Лиам проник в его жизнь, пока не обнаружил, как в ночи протягивает руку на пустое место в кровати или на автопилоте делает два бутерброда. А еще включает комедийный канал, занимаясь будничными делами, потому что Лиаму нравилось, когда на заднем фоне раздавался громкий смех, что порой пугало Майка — Лиам слушал стенд-ап вполуха, пока Майк готовил им ужин.

Трудно занять себя, чтобы отвлечься, когда ничего не можешь сделать, что действительно может помочь, не можешь найти убежище в алкоголизме, адреналине или другом виде побега от реальности. В конце концов, он начинает готовить. Майк всегда любил заниматься стряпней, но сейчас бросает себе вызов, пытается забыться в супер-мелкой нарезке овощей, в попытке выяснить идеальное соотношение специй и соуса. Майк привык, что Лиам шумит рядом, пока готовит, сидит на столе и колотит пятками по ящикам или прижимается к нему, не давая сосредоточиться. Майк лучше готовит без Лиама. У него есть это, если нет ничего другого.