Беспощадный Лёд

Проходят месяцы. «Ойлерз» снова не пробиваются в плей-офф, и каждый раз, когда Майк ходит к врачу, он слышит одну и ту же блевотную чушь. Он бы решил, что из него просто пытаются вытянуть побольше денег, но эти походы бесплатны, и руководство команды, скорее всего, дергает за нужные ниточки, пытаясь запихнуть его вне очереди. Позволяя размышлять об этом, он чувствует себя виноватым, поэтому старается подальше отбрасывать такие мысли.

Приближается межсезонье, после которого он официально собирается уйти на пенсию и как обычно возвратиться домой. Его врачи, все пятнадцать тысяч, уговаривают остаться в Эдмонтоне, и сам Майк не готов расстаться с этим городом.

Когда Лиам получает статус свободного агента, «Ойлерз» не могут его себе позволить, так как они плотно прижаты правилами, и «Ред Уингз» быстренько утаскивают его себе. Это хорошая сделка: справедливая зарплата у одиннадцатикратного обладателя Кубка Стэнли. Все, что Лиам заслуживает и все, от чего он отказался бы из-за какой-то ложной преданности. Ради любви.

Через неделю Майк уходит на пенсию.

Он старается не замечать, что среди множества сообщений и звонков от бывших товарищей по команде имя Лиама на экране телефона больше не появляется.

Глава 17

Наконец-то Майку стало лучше.

Не в смысле «скоро пройдет» или «лечение дало значимые результаты». Это никогда не пройдет. Эта херня останется с ним до самой могилы. Никто, конечно, не использует эти слова в разговорах, но все и так чертовски очевидно.

Есть небольшой шанс, что с течением времени симптомы исчезнут или станут незначительными. «Маленький шанс», как называют его врачи, но ставить на однозначные числовые проценты бесполезно. Так что это не про Майка.

Но ему однозначно становится лучше. Он «приспосабливается». Симптомы болезни ослабевают. А еще, Майк выучил целую кучу слов, которые полностью демаскируют речь докторов, потому что врачи не любят говорить прямо, что тело предало вас, и что бы вы ни делали, вы никогда не будете прежним.

Головные боли не прекратились, но Майк приспособился, и это хорошо. Головокружение перестало беспокоить, если только он не делал того, чего не должен. А он практически из кожи вон лезет из-за того, что не может многое сделать. Уточнение: по факту он больше ничего не может делать.

Он функционирует. Как же любят врачи использовать это слово, будто оно что-то значит. Да, все, кроме того, что теперь ему с этим жить. А его жизнь сейчас — то, к чему придется привыкнуть. Доктора утверждают, что большую часть времени Майк может держаться «настоящим пацаном», но они ни хрена не знают. Говорят, что недостаток энергии понятен, но он был чертовым профессиональным спортсменом: отсутствие сил, даже чтобы встать с постели, означало, что его мир, блядь, разрушился.

Майк остается в Эдмонтоне, потому что ему так велят и врачи, и начальство «Ойлерз». Его контракт истек, но руководство беспокоится, словно он еще принадлежит им, будто это они его сломали. Они его наняли, он сделал свою работу, а хуйня… хуйня просто случается. В команде с чистой совестью могли бы умыть руки, но они этого не делают, что говорит, насколько они лучше других, на которых он работал. Как правило, Майка переставали «любить», когда он «пачкал руки». Именно то, для чего его нанимали, и именно то, чего не хотели впоследствии.

Майк ходит на осмотры. Он ходит туда, куда говорят не потому, что ждет какого-то лекарства — его просто нет — а потому, что не может лгать маме, которая звонит почти каждый день, не может сказать, что на все забил, не может так ее расстроить. Так что он как хороший маленький мальчик ходит везде, куда назначено, и там не узнает ничего нового, кроме одного: ему нужно просто привыкнуть к этому.

Он пытается найти психотерапевта, с которым сработается более чем на несколько сеансов. Скачет между ними до головокружения: психиатрия и психология, мужчины и женщины, с одним и тем же воспитанным внимательным взглядом, который каждый раз заставляет его держаться настороже. Он мог бы просто на все забить — он хочет бросить все окончательно — но врачи команды время от времени позванивают «просто чтобы проверить». Они все время интересуются, ходит ли он к психотерапевту, до сих пор переживая, хотя это не их работа. Но Майк обязан им, поэтому продолжает ходить по кабинетам. Он практически знает в лицо всех докторов Эдмонтона, пока не встречает ее. Она единственная, кто не заставляет его защищаться, кто реально слушает и понимает.

Она ему почти нравится, вернее, он не боится с ней встречаться, но длится это только до тех пор, пока Майк не совершает ошибку и упоминает Лиама. Это совершенно безобидное воспоминание, и она, наверное, даже не заметила бы, если бы Майк после не застыл, словно пойманный на месте вор. Она цепляется за него, ковыряет словно долбанной зубочисткой, произносит имя Лиама как некий символ, и когда Майк, наконец, не выдерживает и закрывается, то видит разочарование на ее лице.