Беспощадный Лёд

Майк не знает, что это значит для Фицджеральда, и сомневается, что что-то настоящее. Вероятно, он просто давит на очередной предел, видя, как много ему может сойти с рук и скучая по очередной пересеченной последней черте. Черт возьми, насколько знает Майк, новички заключили пари на то, как далеко Фицджеральд сможет пройти, прежде чем получит от Майка. В любом случае пусть старается, Майк не поддается на приманку. Он стоически переносит топорные пасы, делает вид, что даже не замечает, забавляясь тем, как это выводит настойчивого соблазнителя из себя, заставляя удвоить усилия. Непонятно, догадывается ли пацан, что Майк разгадал его игру и все его попытки настолько слабы и нелепы, что Майку кажется, новичок вычитал их из журнала «Космо», а то и еще лучше — получил пару советов соблазнения от какой-нибудь девственницы или что-то в этом роде. Черт возьми, да пацан запросто и сам может быть девственником. Майк — ужасный человек.

Майк — ужасный человек, потому что для него все это не имеет никакого значения: ни потенциальная девственность, ни возраст, ничего. Потому что, какими бы неумелыми не были попытки Фицджеральда, они милы. Он милый.

У Фицджеральда по-прежнему невинный взгляд оленьих глаз, но Майк видел его на льду, видел, на что тот способен, и знает, что в глубине парень такой же жесткий, как и все остальные. У него большие голубые глаза, волосы, постоянно падающие на лицо, и впечатляющая задница. Майк хочет его так сильно, что у него болят зубы, но малой понятия не имеет, с чем играет, поэтому нужно держать свои чертовы руки при себе.

Дело в том, что пока Фицджеральд исполняет свое псевдо-соблазнение, Майк помещает его в коробку с надписью «нет, никогда», и на этом все. И представляет ситуации, как было бы, если Фицджеральд просто оставил его в покое.

Глава 2

Майк портит все к черту в тот вечер, когда «Ойлерз» выигрывают на домашней арене.

Вброс принес Фицджеральду шайбу и голевую передачу, а Майку — его первый гол в сезоне, что поспособствовало довольно хорошему настроению. Черт возьми, это поспособствовало хорошему настроению всей команды, потому что затем последовал разгром соперников с разницей в восемь безответных шайб.

Такая победа требует особого рода командного праздника. Обычно по мере того, как сезон продвигается вперед и ледяные заморозки Альберты проникают в кости, такие посиделки становятся все менее частыми. В тот вечер большая часть команды заполняет столы в их любимом баре, и когда Фицджеральд протискивается в кабинку, прижавшись к Майку от колена до бедра, тот просто улыбается ему, переполняемый радость от забитого гола.

Они заказывают пару кувшинов, и Роджерс критично оглядывает Фицджеральда, когда тот наливает себе пинту.

— Ему восемнадцать, Родж, — напоминает Майк. — Он совершеннолетний.

Роджерс закатывает глаза, но не настаивает, а Лиам лучезарно улыбается Майку, словно тот только что защитил его честь. Майку не следовало ничего говорить. Ему не нужно больше напоминаний о совершеннолетии Лиама, хотя тот только-только достиг этого этапа.

Прижимающегося Фицджеральда поначалу легко игнорировать. Майк обсуждает игру с Роджерсом (вот кто тут на самом деле взрослый и по-настоящему совершеннолетний) в то время, как пацан болтает с остальными первогодками.

И именно он, естественно, в итоге нарушает этот относительный покой. Когда тянется одной рукой поверх стола за кувшином, а под столом другая рука, вроде для опоры, приземляется на бедро Майка. Майк стискивает зубы, внезапно осознав, как близко они сидят и ощутив тепло тела.

Закончив наполнять стакан, Фицджеральд так и не убирает руку, и через минуту Майк демонстративно делает это за него, а после наливает себе пива. Если придется иметь дело с этим паршивцем, нужно быть пьянее.

Он начал делать глоток, когда чужая рука поползла вверх по ноге. Еле откашлявшись, Майк впился взглядом в Фицджеральда и в ответ получил ангельский взмах ресницами. Пацан выглядел чертовски гордым собой.

Позже все новички, разумеется, кроме Фицджеральда, свалили играть в бильярд, Роджерс ушел на какую-то встречу руководства с капитаном и топ-менеджерами, и у Майка даже не осталось пути к отступлению — не на кого бросить приставучку, открыв для себя путь к побегу.

— Ты же знаешь, что делаешь, малыш? — хрипло спрашивает Майк.

Фицджеральд ухмыляется, в нем нет и намека на страх, что лишь иллюстрирует его молодой возраст, когда ты ни хрена не знаешь, а думаешь, что знаешь до хрена, а еще слишком невинен, чтобы заняться кое-чем с таким как Майк.

Майк проверяет, не обращают ли на них внимание, затем берет Лиама за подбородок и резко поднимает голову, чтобы тот посмотрел в глаза. Пацан сглатывает, и Майк видит в его глазах первую тень сомнения.

— О чем, черт возьми, ты думаешь? Считаешь со мной ты в безопасности только потому, что мы в одной команде?