Беспредел

— Ты знаешь, что я заметила, дорогой? — Она прижалась к нему, заглянула в лицо. — У этого маленького... ну, у Шамиля, стали другие глаза. Они живые, и он смотрит на Тему с таким вниманием, даже любовью, я перестала его бояться. Они не тронут нас, я чувствую. Вот только их старший, блондин со шрамом, стал, кажется, злее. Он не может злиться на нас, мы ему ничего плохого не сделали.

— Сделали, — глухим голосом ответил Рафик. — Люди сделали ему много плохого, он считает, люди должны ему... И правильно считает. Его убивали, но не убили, а товарищей его добили и неизвестно, за что. Он долго жил как зверь и стал зверем, я напрасно откровенно разговаривал с ним, он еще больше возненавидел меня.

— За что? — прошептала жена.

— За свою судьбу. За мой университет и Кембридж, за то, что я не лежал в грязи, не терял товарищей, не убивал людей. За все, что есть у меня и нет у него. Его использовали, изувечили и выбросили, и кто-то должен заплатить. Рядом я. Был бы другой, платил бы другой. Ты должна знать правду, быть готовой, чтобы в тяжелую минуту не растеряться. Он не тронет детей и тебя, но если применят силу, первая пуля моя. И это справедливо. Я должен был пойти в армию, а уехал в Лондон учиться. Я нормальный человек, но и он человек и не способен ни забыть, ни простить.

Глава седьмая

Гуров не знал, за что ухватиться, и вновь приехал в Шереметьево, чтобы встретиться с Яшей Рунбелем.

— Все сроки истекли, приятель, — сказал Гуров, усаживаясь за стол, который занимал Яша, и отодвигая кружку пива. — Я не верю, что у тебя нет для меня новостей.

Яша залпом выпил кружку пива и ответил:

— Когда я вижу вас, полковник, то ужасно худею. Мне необходимо восстановиться. Не скажу, что нашел золото, но я отыскал парня, который, по моему разумению, имеет для вас определенный интерес. — Он выпил еще одну кружку и замолчал.

— Хорошо, познакомь нас, — сказал Гуров.

— Вещами не возьмете? — сонливость с лица Яши пропала, он смотрел настороженно. — Какая у меня гарантия, Лев Иванович, что вы парня не упрячете в камеру, не начнёте его колоть на наши мелочные дела?

— Мое слово, — ответил Гуров.

Яша посмотрел на свою ладонь, словно прикидывая, сколько слово полковника весит, видимо, остался доволен, тяжело поднялся:

— Ждите, человек сейчас подойдет. Гуров взял чашку кофе, занял чистый стол, когда к нему подошел молодой, спортивного вида мужчина со стаканом томатного сока в руке, сел рядом, взглянул без симпатии:

— Меня зовут Иван, мне передали, что вы человек слова.

— Ходят такие слухи, — Гуров достал четыре рисованных портрета разыскиваемых. — Мне очень нужны эти люди.

— Я стукачом никогда не был, даже Яша не заставит меня ссучиться, — Иван мельком взглянул на рисунки. — У вас хороший художник.

— Эти люди обречены, мы их можем только спасти, хотя санаторий их не ждет. Их ищут убийцы, ищем мы, зависит, кто окажется быстрее, — сказал Гуров. — Вам решать.

— Надеюсь, Яша отвечает за свои слова, — задумчиво произнес Иван и спросил: — ФСБ или МУР?

— Уголовка.

— А кто хочет их замочить?

— Политики наняли людей, — ответил Гуров.

— Кровососы, — Иван сморщился, как от зубной боли. — Я не люблю вас, полковник.

— Разумно, — Гуров кивнул.

— Но кровососов я не люблю больше, — Иван отпил из стакана, отодвинул в сторону рисунки. — Прошлым летом я с ними лежал в одном госпитале. Русого зовут Юрием, чернявого — Шамилем, — Иван назвал госпиталь. — У блондина было прострелено бедро, гноилось, привезли из-под Грозного, хотели отнимать ногу по яйца. Чернявый тоже валялся при смерти, гнойники, крайняя степень истощения. Крови не хватало, так сестры свою давали, парнишку вытащили. Когда чернявый пришел в себя и сняли капельницу, он затащил матрас под койку блондина, там и отлеживался. Он чечен. Все время молчал. Блондин, когда кризис прошел, объяснил, что они кровные братья. Начали ходить, маленький таскался за большим, словно собачка. Все.

Иван допил сок и, не прощаясь, ушел.

Гуров нашел Яшу:

— Ты имеешь с меня.

— Не кашляйте, самое лучшее — мне вас никогда не видеть.

— Не зарекайся, — Гуров нашел свой “Пежо”, связался с Крячко; — Ты можешь разыскать Григория?

— Обязательно, командир.

— Я в Шереметьеве, еду в контору, скажи Котову, чтобы он немедленно связался со мной. Лучше, если он застанет меня в машине.

* * *

Гриша Котов встретился с Гуровым, получил подробные указания, как ни торопился, добрался до нужного госпиталя только к шести часам. Накупив в палатке “сникерсов”, “стиморол” и шоколадок, он отыскал хирургическое отделение, где обаяние и пустяшные подарки оперативника оказались действеннее удостоверения.

Госпиталь был достаточно благоустроен, даже чист, но койки стояли и в коридоре, сестер явно не хватало.

Отловить сестру, вручить ей презент, поговорить несколько минут — максимум, что удавалось оперативнику. К ночи отделение немного успокоилось. Измученные девушки отдыхали в сестринской.