Беспредел

Причем мерзкий процесс этот происходил довольно продолжительное время, не менее десяти минут, и вот ведь как бывает: никто, ни один человек в это время в туалет даже не заглянул.

Выскочила Язбика из туалета плачущая, одежда смята, трусишки в крови.

Отец встретился по дороге, шел домой, кинулся к ней, подхватил на руки:

- Дочка, что с тобой? Что случилось? Что? Что?

Язбика, продолжая давиться плачем, рассказала, как могла, что с ней произошло. Она не знала, что это такое, не знала, как называется, не знала, какие слова подобрать...

Отец едва не зарыдал: за что же ему такое наказание? Потом рассвирепел - новое психологическое состояние, - впоследствии он очень жалел об этом, но в тот миг обида, боль, тревога, стыд, ненависть - все сплелось в один клубок. Он понимал, что, сколько не говори, Витька все равно ничего не поймет. Будет только глупо улыбаться и пускать пузыри.

И Муртаза решил наказать его.

Он выволок Витьку из дома, притащил к себе на лестничную клетку и устроил экзекуцию. Положил Витькину руку на столбик перил, фаланги двух пальцев - тех самых, которыми Витька насиловал Язбику, третьего и четвертого, - придавил лезвием ножа. Потом, зажмурившись, поскольку и самому было страшно, ударил по ножу обухом топора.

Два пальца отлетели, будто две колбаски. Витька заорал и, тряся окровавленной рукой, помчался домой.

Обрубки пальцев Муртаза, догнав Витьку, сунул ему в карман.

- Чужого мне не надо!

Через несколько часов Муртазу Долгатова и его зятя Алиясхана Давудбекова, который тоже присутствовал при экзекуции, арестовали.

Началось следствие.

Следствие - штука затяжная, одних только свидетелей надо опросить не менее трех десятков, провести следственные эксперименты, обследовать обвиняемых в психиатрической клинике, обследовать и самого потерпевшего.

И чем дальше шло следствие, тем больше следователь Девятко приходил к выводу, что он поступил бы, наверное, точно так же, как поступил Муртаза Долгатов, если бы какой-нибудь Витька Губан или Мишка Квакин изуродовал его ребенка. Может быть, не стал бы рубить пальцы дауну. Но то, что проучил бы его, - это точно.

Ведь никакой суд четырнадцатилетнего дауна судить не будет, даже если тот найдет в поле пулемет и перестреляет половину Починковского района. Витька Губан, как всякий, извините за выражение, дурак, неподсуден. Учить его, раз он стал социально опасным типом, надо своими силами. Чтобы преступление больше не повторилось, чтобы он действительно не нашел пулемет и не покосил из него людей. А пулеметов в смоленской земле запрятано много. Еще со времен войны. Но, с другой стороны, есть закон, и закон этот преступать не имеет права никто.

Все верно. Кроме одного. Существует еще и такая неудобная и непростая штука, как совесть. Впрочем, совесть совести рознь, одно дело - совесть разумного человека и совершенно другое - совесть человека неразумного...

Впрочем, какая разница, если от неразумного преступника общество страдает так же, как и от разумного?

Было открыто и второе уголовное дело. Одно - открытое ранее по обвинению Долгатова и его зятя Давудбекова, второе - по обвинению юного злодея в необычайном изнасиловании. По закону (и по совести) надо было судить и одну, и вторую стороны, но итог у судебного разбирательства во всех случаях получался перекошенным: Долгатов и Давудбеков отправлялись на северный лесоповал откармливать морозоустойчивых комаров, Витька Губан оставался дома, чтобы продолжать дело, которое уже освоил, - насиловать малолетних девчонок. Девчонки постарше давали ему сдачи, и это Губан учитывал. Сдача - это всегда больно.

И молодой следователь, взвесив все "за" и "против", решает уголовное дело закрыть: не виноваты Долгатов и Давудбеков, и все тут! Прокурор района, надо отдать ему должное, поддержал своего подчиненного.

Но тут начали вылезать особенности уголовного дела, ранее скрытые верхним пластом преступления. Дескать, Долгатов и Давудбеков - лица кавказской национальности, от денег у них пухнут карманы; купили, дескать, кавказцы прокуратуру целиком вместе со следователем, шефом этой правоохранительной конторы, дымоходом и печной трубой, - потому-то это дело и закрыли...

В общем, поползли по району гаденькие слухи, а мать Витьки Губана Надежда Юрьевна, которую я очень хорошо понимаю - она, как всякая мать, защищает своего сына, и было бы странно, если бы не защищала, - немедленно настрочила бумагу в область.

Правда, надо отдать ей должное, национальные мотивы, Надежда Юрьевна в своем шестистраничном послании не затронула.

А с другой стороны, они все равно присутствовали - в подтексте, - они витали в воздухе.

Я находился в кабинете Сергея Алексеевича Петухова, когда к нему принесли почту, и среди бумаг - постановление о прекращении уголовного дела и жалоба Надежды Юрьевны.

Если разбираться в этом деле поверхностно, с точки зрения нашего несовершенного закона, то получалось: работники прокуратуры, не имея никаких на то оснований, прекратили уголовное преследование. А почему они это сделали? Ответ находится на ладони: получили взятку.