Беспредел (Современные криминальные истории)

— Как у тебя с работой? — Анатолий подивился собственному голосу какому-то заискивающему, дрожащему, чужому. В следующий миг он понял: он боялся обидеть брата — все-таки тот прикатил из дальнего далека, рассчитывает на Толину помощь, а Толя… ну то, что он расслабился немного, дело поправимое, сегодня расслабился — завтра соберет себя, если надо, даже в кулак сожмется и заживет нормальной жизнью.

Но Владимир не хотел выходить из состояния блаженной одури, в которое попадают пьющие люди, если занимаются своим любимым делом постоянно, не отвлекаясь ни на какие житейские глупости, — едва он приходил в себя, как тут же тянулся к бутылке, делал несколько крупных глотков и со счастливым выражением, прочно припечатавшимся к небритому лицу, откидывался назад и вновь окунался в сладкое забытье.

На вопрос брата Владимир не ответил, лишь пожал одним плечом, словно бы говоря: «Ты же видишь».

— Понятно, — пробормотал Анатолий огорченно. — Может, я попытаюсь подыскать тебе что-нибудь сам, а?

— Не надо. Без тебя справлюсь.

Анатолий вновь ушел в рейс. На этот раз не на три дня, а на пять. Уходя попросил брата:

— Ты хоть не пей, а? Воздержись чуток.

Брат пообещал, хотя уверенности в его голосе не было никакой.

Вернулся Анатолий Служак из своего пятидневного рейса — квартира на свинарник похожа. И пахло в ней свинарником. Брат, похоже, переселился жить на пол — он распластался на нем вверх пузом и, широко раскинув ноги, будто шел в своем сне по раскачивающейся штормовой палубе, громко храпел. Служак попробовал растолкать его, но куда там — брат только давился храпом, мычал, пускал слюни, сопливился и снова продолжал храпеть — еще пуще, еще громче. Так Анатолий его и не разбудил. Некоторое время он сидел на кухне, пытаясь одолеть пару бутербродов с чаем, но бутерброды не лезли в горло, чай ошпаривал рот. Служак был расстроен, не знал, что делать.

После некоторых размышлений он пришел к выводу, что у брата скоро должны закончиться деньги — не бездонная же у него мошна, в конце концов когда-нибудь дно должно обнажиться, а когда кончатся деньги, все встанет на свои места: брат либо уедет к своей брошенной семье, либо пристроится к семье новой, либо определится с работой в Ставрополе. Работы в городе полно, в рекламных витринах под стеклами висят объявления «требуются», «требуются», «требуются», так что Володя найдет себе дело по вкусу.

Жаль, Анатолий Служак не удосужился заглянуть в ванную комнату — мыл руки он в кухне, — не то бы он увидел, что в ванной уже нет ни одной бутылки. В прошлый раз был целый склад, на эту посуду, если сдать, можно было купить целый автомобиль, а сейчас не было ничего, ни одной поллитровки, лишь на кафельном полу поблескивало битое стекло. А это был показатель того, что брат перешел на «замкнутый цикл» обслуживания: купил бутылку водки, выпил, посуду сдал (прибавив к ней еще полтора десятка поллитровок, благо пустой посуды во всех скверах хоть отбавляй), снова купил бутылку водки и так далее. «Технологический» цикл этот практически непрерывен.

Утром Владимир проснулся первым, подполз к кровати, на которой спал брат, потряс его руку:

— Это ты?

— Я, — пробормотал тот смято, не в состоянии еще отойти от сна.

— А я-то думаю, что за мужик лежит. Испугался — а вдруг чужой? — У Владимира Служака уже, похоже, «глюки» пошли — появились галлюцинации.

Анатолий обессиленно отвернулся к стене.

А ведь как здорово они жили когда-то под Ставрополем, как лелеяли и оберегали их отец с матерью, как славно было — воспоминания о том времени приходили вместе со слезами. Но нет отца, нет матери, а память о них брат пропил.

Перед смертью родители купили Володьке — любимому своему сыну справный домик, думали, Володька прикипит к нему, остепенится, перестанет куролесить, почувствует себя хозяином, но нет — все впустую, Володька пропил этот дом, а на попытки Анатолия остепенить его, лишь рукой махнул:

— Что я, к этому навозу должен быть всю жизнь привязан? Не-ет, брат, я — птица вольная!

Когда умерли отец с матерью, Володька даже скорбной телеграммы не прислал!..

Едва Анатолий задремал, как брат вновь разбудил его:

— Дай мне денег на бутылку: голова болит!

— Может, хватит? — спросил Анатолий.

— Погашу пожар — тогда и будем с тобою вести разговоры о спасении моей души.

Анатолий дал ему денег — жалко стало: а вдруг действительно «колосники» перегорят? Хотя денег давать не надо было.

Через некоторое время он выяснил, что Владимир решил поселиться у него навсегда, никаких попыток стать человеком он не делал — лишь пил, пил, пил.

— Хватит квасить! — умоляюще просил его брат, но Владимир Служак в ответ лишь отрицательно качал головой:

— Я — птица вольная!

Анатолий хотел его послать туда, где летают вольные птицы, но, несмотря на взрывчатый свой характер, послать не мог, становилось жаль брата, он понимал — очутившись на улице, брат пропадет. А ведь это единственная родная, единственная близкая кровинка.

Так прошел месяц, второй, третий, прошло полгода… Прошел год.