Беспредел в школе Прескотт (ЛП)

— Блять, даже не знала, что у вас есть свой штамм, но почему-то не удивлена? — спросила, зажимая косяк между своими фиолетово окрашенными губами. Сегодняшний выбор помады называется «Ее прекрасное падение», и это красивый баклажановый оттенок с блестками. Он окрашивает прекрасную белую бумагу косяка, когда Аарон наклоняется и щелкает зажигалкой, поджигая кончик и заполняя машину сладким, белым дымом.

Наши лица были так близко, а его глаза были такими напряженными. При мерцающем пламени зажигалки я видела все оттенки его радужки — от металлического золота до нежного румянца вечнозеленого цвета. У меня перехватило дыхание, и я забыла, что нужно вдохнуть.

— Берни, ты должна дышать, или она не будет гореть, — прошептал он, хоть знал, что я была в курсе. Резко вдохнула, а он откинулся назад, позволяя пламени в зажигалке погаснуть. Где, в свою очередь, пламя не погасло, так это в этой машине. — Знаешь, я правда рад, что сегодня Виктор прекратил это дерьмо. Хочу, чтобы все получилось ради тебя, ради него, ради Хавок, — Аарон замолчал и отвел взгляд к машине рядом с нами и ее запотевших стеклах.

Не было секретом то, что ученики сначала приезжают сюда поесть, а потом потрахаться.

Владельцы забегаловки из Южного Прескотта, так что они хорошо осведомлены о том, как все здесь устроено.

Аарон повернулся обратно ко мне, и что-то изменилось в его лице. В нем не стало меньше доброты или любви, но появилось напряжение, которое, как я чувствовала, он раньше сдерживал. Это отражалось в его взгляде, когда он смотрел на меня, прорываясь через бред и пронзая в сердце, как стрела. И снова я забыла дышать, и косяк потух.

Никто из нас ничего не сказал, когда он снова щелкнул зажигалкой и наклонился вперед. На этот раз, Аарон даже не намеревался прикоснуться пламенем к косяку. Вместо этого его татуированная рука обхватила мою шею сзади, и он притянул меня вперед, вынуждая встретиться с его ртом, если я хотела получить привилегию поцеловать его.

Это был тот Аарон, которого я видела на вечере выпускников, тот, с которым я трахалась, хоть знала, что не должна.

— Все, чего я хочу, это быть эгоистом, — пробормотал Аарон, что было абсолютно противоположно тому, что сказал мне Хаэль. — Все, чего я хочу, это, чтобы мы с тобой сбежали отсюда, чтобы мы могли быть вместе, и к черту весь мир, — я попыталась отвернуться, но Аарон не позволил. Он удерживал меня на месте, наши рты прижались ближе, но не целовались, пока нет. Он держался надо мной, заставляя хотеть больше. — Давай побудем эгоистами этой ночью, только я и ты, Берн. Давай притворимся.

— Нам не нужно притворяться, Аарон, — прошептала я в ответ, сильно закрывая глаза и пытаясь держать свое дерьмо под контролем.

Аарон Атлас Фадлер.

Однажды я описала его как лжеца, изменщика и лицемера.

Но потом…

Лжец.

Он сказал, что любит меня, но я думала, что нет. Теперь в свирепости его дикого взгляда я видела, что ошибалась.

Изменщик.

Я чувствовала, будто он предал меня, изменил мне с монстром похуже, чем женщина, с пятиголовой гидрой под названием Хавок. И все же, сидя здесь сейчас, окутанная в его темные объятия, я видела, что никогда и не было другого выбора. Мы всегда должны выбирать Хавок, потому что это значит выбирать семью.

Лицемер.

Он трахнул меня в ту же ночь, когда сказал, что я ничего для него не значила. Он снял мое платье и заставил пойти домой в темноте в одних трусиках и лифчике… а позже он сорвал и их. Снова, и снова, и снова. Я спрашивала себя много раз, была ли та ночь ошибкой, но…может не была?

Может быть, это было предвестие того, в каком направлении пойдет моя жизнь? Дорога никогда не была прямой и узкой, но мы добрались сюда, не так ли? Мы нашли друг друга, несмотря на резкие повороты, злые изгибы, слепые зоны и аварии на дороге.

Аарон Атлас Фадлер.

Он хуже всех остальных.

Когда я смотрю на него, то не просто становлюсь одержимой. Мне не терпелось узнать, что мы можем найти за углом. Я изнывала от желания и скучала по вкусу его губ с того момента, как мы поцеловались в первый раз. Определенно я влюблена.

Никогда не прекращала быть влюбленной.

— Нам никогда больше не придется притворяться, — прошептала, и вот он, тот странный раскол в моей груди, словно я теряла самую последнюю оставшуюся стену. Виктор отступил. Мальчики, кажется, согласны.

Наша девочка.

Дразнить ее.

Злить ее.

Заниматься любовью с ней.

Трахать ее.

Они сказали, что хотели, чтобы я была их игрушкой, так ведь?

Так тому и быть.

Они также сказали, что хотят, чтобы я была их сообщником: готово.

— Бернадетт, — простонал Аарон, а затем отстранился назад и распахнул свою дверь. На долю секунды я почувствовала, как паника начала возрастать в моей груди. Он не мог оставить меня, как сделал Оскар. Это не он. Аарон — это спасательный круг. Он — единственный из остальных парней, которого стоит благодарить, потому что без него я бы не смогла вытерпеть их, это дерьмо и всепоглощающую темноту. — Блять, блять, блять.