Беспредел

— Через сто лет, — повторил Беркесов. — Вы говорите, что через сто лет все образуется.

— Может быть, через двести, — чтобы не разочаровывать его окончательно, сказал я. — Но все образуется обязательно. Главное, ваша страна будет жить. Сейчас из нее выходит дерьмо и гной, а свежая кровь вливается. Она будет очень хорошо жить, похоронив все свои химеры и утопии. Но мы очень отвлеклись. Так что же произошло дальше с Беловым?

— Его отвезли на машине в одну из их, если так можно выразиться, резиденций в другом районе города.

Я назвал адрес.

Брови Беркесова удивленно поднялись.

— Вы тоже знаете слишком много из того, чего вам совсем не следовало знать, — проговорил он.

Это был адрес офиса генерала Орлова, который кто-то в мэрии продал за валюту какому-то голландскому еврею. Наверное, ювелиру.

XI

Утром, бреясь электробритвой (страшно не люблю) в консульстве, я включил телевизор. На экране мрачно плыл авианосец "Китти Хок", если судить по огромной цифре 63 у него на надстройке. Авианосцы нашего флота — это постоянные телезвезды. Когда они устраивают свои шоу-концерты, за ними наблюдает весь мир, затаив дыхание.

"…считают, — говорил диктор, — что повторный удар по Ираку может быть нанесен в течение следующих нескольких часов".

Выходит, что первый удар я пропустил в суете вчерашнего дня. Я приперся в консульство в третьем часу ночи и охрана долго не желала меня пропускать. Пробравшись в кабинет Крампа, где был диван, я упал на него и мгновенно уснул. И зря.

Потому что в канцелярии меня ждало очередное письмо от Койота. Которое принес не кто иной, как ныне покойный доктор Ларссон. Позавчера только я всем разъяснил, что если этот человек появится снова, его нужно немедленно задержать. Об этом знали все — от беркесовских "милиционеров" и наших морских пехотинцев на входе до тетушки Джейн в канцелярии консульства. Но никто и пальцем не пошевелил. И слава Богу. Я не стал проверять или просвечивать письмо, как делал в прошлый раз, а просто его вскрыл и похвалил себя за догадливость. Ларссон принес мне извещение о собственной кончине. И снова он воспользовался прессой. Газетная вырезка гласила:

"Стокгольм (АП) — Выпущенный вчера под залог недавно арестованный доктор Ларссон был сегодня вечером обнаружен мертвым на пороге собственного дома. Труп обнаружила молочница, позвонившая в полицию. Комиссар полиции не исключает возможности насильственной смерти, но подчеркнул, что никаких следов насилия на трупе Ларссона не обнаружено. Результаты вскрытия будут известны не ранее завтрашнего дня. Как мы уже сообщали, доктор Ларссон обвинялся в незаконной медицинской практике, связанной с трансплантацией человеческих органов. Его неожиданная смерть уже породила массу слухов как уголовного, так и мистического содержания. Следствие продолжается".

Я не стал бегать по консульству, показывая всем фотографию Койота, решил ничего не рассказывать Беркесову или кому-нибудь еще об атом.

Меня вторично приглашали в гости, надеясь, что я не буду столь болтливым, как в прошлый раз. И я решил подчиниться. Как мне прийти в гости, чтобы за мной не ворвалась целая толпа беркесовских молодцов, это должен был, видимо, я придумать сам, И я решил постараться. Возможно, приезд мистера Торрелли даст мне подходящую возможность. Посмотрим.

Я продолжал бриться и смотреть на экран телевизора. "Китти Хок", развернувшись под ветер, начал выпускать самолеты.

Саддам Хуссейн должен хорошо усвоить, что ему разрешено буйствовать только в строгих рамках отведенной ему палаты для умалишенных.

И никакие ракеты и сверхдальнобойные орудия ему уже не помогут, даже если он их и получит. Это должны были понять давно те, кто на него ставил. Но, тем не менее, упорно продолжают просаживать своя деньги на этой больной лошадке.

Я нашел у Крампа банку растворимого кофе, заварив себе чашку и устроившись за журнальным столиком, жмурясь от удовольствия, как техасский кот, стал его пить, чувствуя, как энергия разливается вместе с душистой влагой по всему телу. На экране телевизора Саддам Хуссейн в форме фельдмаршала и при пистолете вещал с трибуны о своей непобедимости.

Как-то мы заложили в компьютер все данные о Саддаме, а также данные о проводимости им одинаково лихой как внешней, так и внутренней политики. И задали вопрос: кто он такой? Компьютер, ни секунды не колеблясь, выдал нам ответ, что Саддам — израильский шпион.