Беспредельная Римская Империя. Пик расцвета и захват мира

Они обращались даже к богине Карне,[74] которую часто призывают матери и кормилицы, чтобы отогнать стриксов (striges), ночных птиц, в античную эпоху считавшихся аналогом наших вампиров: верили, что они проникали в дом под покровом ночи и сосали кровь детей, питаясь также плотью или внутренними органами. Родители малыша выполнили обряд, чтобы прогнать птиц (это были филины, совы и прочие ночные хищные птицы, сегодня, к счастью, воспринимаемые совсем по-другому): трижды проведя по двери комнаты сына веткой земляничного дерева, они спрыснули его порог святой водой, держа в руке внутренности молодой свиньи, предлагаемые стриксам вместо внутренностей их сына. Наконец они подвесили над окном ветку шиповника.

Но все без толку.

Теперь единственный выход — обратиться к великому хирургу: тот должен проделать дырку в черепе, чтобы выпустить «недуг», давящий изнутри, так им было сказано. Но не так легко найти умелого и надежного хирурга, кроме того, операция — дорогостоящее мероприятие. Совершенно неподъемная сумма для этого семейства: ведь оно принадлежит к самому простому сословию римского общества, сословию сельских рабов. Они входят в состав рабской «фамилии» (familia) на большой латифундии[75] около Болоньи. И тем не менее они направляются именно к одному из лучших врачей в округе, принимающему в городе Ариминум (современный Римини). Как это стало возможно? Кто им помог?

Случилось маленькое чудо. Хозяин принял близко к сердцу их горе и предложил эту поездку, оплатив из своего кармана переезд, операцию и гонорар хирурга. Почему он это сделал? Возможно, он просто решил исполнить роль хозяина и покровителя всех своих домочадцев, включая рабов. Ведь по сути это и предполагает pater familias (отец семейства) согласно римскому менталитету.

Но возможно, есть и иной мотив, идущий вразрез с нашими стереотипными представлениями об отношениях между рабами и их хозяевами. Неправда, что хозяева всегда жестоки и бесчеловечны. Часто между ними и рабами устанавливаются спокойные, взаимоуважительные отношения, а в некоторых случаях — дружба и даже любовь. Этим можно объяснить тот факт, что многим рабам дают свободу, а порой отношения с хозяевами выливаются в официальный брак.

Мальчик захлебывается в плаче и крике. Он весь вспотел. Возок останавливается. Отец и мать пытаются его утешить, лаская и обнимая. Воспользовавшись остановкой, Лузий сходит с возка и осматривает окрестности. Случаю было угодно, чтобы они остановились прямо напротив небольшого святилища, куда приходят за исцелением. Вероятно, недалеко священный источник, ведь мы оказались в настоящей сельской глуши. Все это немного напоминает христианские церквушки или часовенки, которые порой можно увидеть по обочинам дорог (часто они происходят от языческих святилищ, возведенных ранее на том же месте: священное место меняет «одежды», но не свою роль).

Раб подходит к святилищу и поднимается по лестнице. Внутри — никого, на стенах множество вотивных даров (ex voto).[76] Это части тела и органы из терракоты, камня и дерева (в более крупных храмах — также из меди, серебра и золота): головы, глаза, груди, руки, ноги, ступни, пальцы, ладони, уши, кишки и даже гениталии. Эти дары (donaria) принесли сюда люди, просящие о милости или получившие ее и выздоровевшие. В наши дни в археологических музеях можно увидеть множество подобных предметов.

Лузий, в точности как современные посетители музеев, разглядывает каждый предмет, удивляясь различным видам представленных недугов. Вот каменный вотивный предмет с двумя ушами и надписью, поясняющей, что галл Куций благодарит богов за исцеление слуха. Чуть дальше — терракотовая рука с круглыми рельефными бляшками диаметром примерно сантиметр: по всей вероятности, так изображен псориаз, болезнь, известная уже египтянам. Взгляд Лузия останавливается на глиняной женской голове. Пряди волос изображены на ней лишь местами. Он никогда раньше не видел подобной болезни. Мы знаем сегодня, что речь идет о гнездной алопеции, болезни, которая приводит к выпадению волос на голове только в некоторых местах.

Еще больше удивляется он, разглядывая изображения недугов половых органов. Вот непомерно раздувшаяся мошонка, а чуть поодаль — пенис, а рядом с ним — еще один, поменьше. Лузий таращит на все это глаза.

Надо сказать, эти развешенные вотивные предметы весьма хорошо отражают отношения римлян к различным патологиям. Поскольку научных знаний еще недостаточно, с болезнью борются, полностью доверяясь одновременно двум видам медицины: «священной», путем обращения к богам, о чем свидетельствует этот храм, и «научной», свидетельством чему — возок, направляющийся к хирургу. Еще сегодня, по сути, дела обстоят подобным же образом: достаточно зайти в церковь или часовню, и увидишь такие же вотивные дары, обычно в виде серебряной пластины в форме ноги, глаза или больного органа.