Беспредельщик

Держит за шею, продлевая поцелуй. Мои ладони скользят по груди вверх, я глажу мощную шею, ласкаю, успокаивая, словно бешеного зверя перед соитием. Постепенно с лица Беспредельщика уходят агрессия, жестокость, и остается чистый голод. Развязные поцелуи все настойчивей. Пальцы кольцом лежат на шее, пока он терзает то так, то этак мои губы, словно хочет распробовать их сочность. В машине, когда мы прощались под моими окнами, я разорвала поцелуй, испугавшись его энергии. Теперь я не скажу «нет» и он этим наслаждается.

Наигравшись, Алекс убирает руку с горла.

— Встань на колени, — шепчет он.

Ладонь ложится на затылок. Я смотрю вниз: под серыми джинсами видно, какой мощный у него стояк. На горле, где только что были стальные пальцы, отчаянно колотится пульс. Я робко расстегиваю его рубашку, задевая грудь наручниками. Губы горят после него… но мне этих поцелуев не хватило. Алекс мне нравился, но после того, как он убил человека, я его не хочу — я его боюсь.

— Давай, Ника, — шепчет он и давит на затылок.

Горло сдавливает от страха, но я опускаюсь на холодный пол. Оставляю неровную дорожку из поцелуев на животе, языком прикасаюсь к коже над расстегнутой пряжкой ремня, и смотрю вверх.

— Постарайся, как следует, — Беспредельщик за мной наблюдает.

Из-за пояса сзади он вытаскивает пистолет, чтобы не мешал, и держит в расслабленной руке.

Я киваю и опускаю глаза.

Алекс расстегнул ремень, но не ширинку — это моя проблема. Джинсы натянуты: под тканью осталось мало места. Я глажу сексуальную дорожку волос внизу живота, захватываю верхнюю пуговицу и пытаюсь расстегнуть заедающий замок. Случайно касаюсь распертого члена — на ощупь, как камень. От волнения у меня дрожат руки. Алекс так хочет меня, что даже на малейшее прикосновение реагирует стоном, и сам, рывком расстегивает ширинку.

— Давай, куколка… — стонет он.

Алекс — мой второй мужчина. Впервые в жизни я делаю это с кем-то, кроме бывшего. Крепко сжимаю член пальцами и нахожу его губами. Чтобы побороть смущение, бесстыже лижу и сразу же глубоко беру в рот. В гараже темно, на бетонном полу стоять холодно и больно. Меня трясет, но я делаю то, что он хотел: стараюсь изо всех сил. Алекс опирается на стену спиной и глубоко дышит, запрокинув голову. Разбитой кистью накрывает мой затылок. Ему так приятно, что он ловит меня за волосы растопыренными пальцами и подается бедрами вперед, сильнее раздвигая мне губы. Алекс не дает отодвинуться. Ему нужно глубже, нужно еще… Ритмичные движения во рту продолжаются, пока я не начинаю стонать. Я кладу руку ему на живот, ощущаю, как сокращаются мышцы. Наручники раскачиваются в такт и бьют по расстегнутой пряжке. Я понимаю, что Алекс был в нескольких секундах от оргазма, только когда он кончает… Ну что ж… Хотя бы быстро.

Ноги меня не держат, и я сажусь на пол, дрожащей рукой вытирая рот. Мне безумно стыдно смотреть вверх. Беспредельщик проходит мимо, к машине, и я радуюсь, что он дает мне время прийти в себя. Привыкнуть к моему новому мужчине… На языке солоно от слез и его семени, а по зареванному лицу тихо текут слезы.

Я бы все равно ему дала. Я понимаю, к чему все идет: от такой сделки не отказываются. От своего клана меня и дочь сможет защитить только Беспредельщик. Но мне безумно тяжело перестраиваться. Привыкать к другому мужчине — незнакомому и жуткому. В «мустанге» валяется игрушка Полинки и я думаю о ней, чтобы успокоиться, но почему-то реву еще сильнее. Мне жалко себя и дочь. Только этих говнюков не жаль. Перестреляли бы друг друга, а не нас трогали…

— Ника, — Беспредельщик возвращается за мной, а я сижу и отворачиваюсь. — Ты плачешь?

У него изменился голос: стал спокойным, приобрел глубину. Агрессия ушла, как только он удовлетворил инстинкт. Подцепив за наручник, он поднимает меня на ноги и прижимает к себе.

— Все будет хорошо, — шепчет он, целуя в шею. — Тебя не тронут, когда я на тебе женюсь.

Я смотрю ему в грудь, пока мощные руки мнут талию. Неужели этот опасный мужчина правда возьмет меня в жены? Вспоминаю, как он угрожал мне оружием и стволом сминал губы…

— Я тебя не знаю, — шепчу я, хотя правильнее сказать «я тебя боюсь».

— Узнаешь, — обещает он. — Пора ехать.

Он усаживает меня в пассажирское кресло и вновь пристегивает к ручке. К алтарю я пойду в наручниках. Алекс выжимает тормоз и смотрит в зеркало, собираясь сдавать назад. Темнота позади залита красным светом стоп-сигналов. Звонит телефон, он злится, но берет трубку:

— Что тебе опять? Я уже еду, завтра вечером или ночью буду дома, скажи отцу… Не один, — он улыбается. — Привезу невесту.

С той стороны что-то вопят, Алекс смеется, швыряет трубку на приборную панель и выруливает на дорогу. Я подбираю с пола игрушечного зайца и кладу себе на колени. Мы выбираемся обратно на трассу, «мустанг» резво разгоняется. На спидометре сто тридцать-сто сорок, но в салоне скорость не ощущается. Машина уверенно держит дорогу. Лицо Беспредельщика становится флегматичным. Похоже, он ни о чем не думает.