Беспредельщик

Но, может быть, поэтому он не винит меня в том, что горел заживо. Это объясняет страсть к скорости, как неуемно и дерзко он злил Толю, даже то, почему приехал к месту расправы один. Я закрываю глаза и думаю о Полинке. Моя девочка, наверное, плачет без меня, не понимая, что происходит, когда я думаю об этом, это разрывает мне сердце.… Мысли путаются. Я засыпаю со слезами на глазах.

Через несколько часов меня будит Алекс.

— Ника?

Я сажусь, озираясь: Алекс склоняется надо мной, поверх белой футболки, в которой он спал, надет пиджак, пистолета нет. Он уже привел себя в порядок и вернулся с кофе. Я торопливо вскакиваю с кровати, умываюсь в ванной и чищу зубы. Затем с сомнениями надеваю вчерашнее платье — больше нечего, торопливо затягиваю шнуровку босоножек и выхожу, перекинув его рубашку через руку.

Неловко беру стакан, ждущий на тумбе, и сажусь на неприбранную постель. Чувствую на себе взгляд — Алекс стоит у окна позади меня, и рефлекторно пригибаю голову. Сегодня мне уже не так паршиво, как вчера в гараже… Я почти не спала, но мне не хочется от стресса. Сегодня вечером мы будем в Москве. Он везет меня в паучье логово, и я больше думаю не о том, что случилось между нами в гараже, а о том, чтобы Алекс сдержал слово и защитил нас.

Сердце болит, не за себя — за дочь.

Я собираю его вещи, и мы идем в машину. Больше наручники он не надевает, убедившись, что я не убегу и не причиню ему вреда. При воспоминании о больном поцелуе Беспредельщика по спине бегут мурашки.

Мы почти не говорим в дороге.

Делать нечего и я смотрю на него. Хочется спросить про браслет, но Алекс выглядит отрешенным. Он почти не двигается, смотрит на дорогу и монотонно жмет газ. Я от дороги устала, а ему нравится… Легкая улыбка появляется на лице, когда скорость переваливает за сто пятьдесят.

В Москву мы прибываем поздно вечером. На часах начало двенадцатого. Загородный поселок удивительно тихий и живописный. Алекс подъезжает к глухим воротам. Дома за высоким забором не видно.

Алекс устал, но его лицо меняется, как только мы оказываемся за воротами: становится неуловимо агрессивным, с вызовом. Выходит из машины первым и, поправляя пистолет, смотрит на дом.

Шикарный особняк. Два этажа, пристройки, все окружено симпатичными лужайками и группой беседок. Где-то журчит вода, но фонтана в темноте не видно.

Алекс обходит авто и подает руку.

— Идем, Ника, — я выбираюсь из машины, на меня налетает осенний ветер. Холодно. Обнимаю себя руками. У меня болит спина, ноги затекли, я с трудом иду. Беспредельщик, берет меня за руку, видя, что мне трудно, и помогает подняться по ступеням крыльца.

Как только попадаю в дом — опускаю глаза. Но успеваю заметить, что стены белые, а холл очень просторный. Пол дорогой и звонкий, в черно-белый рисунок, как огромная шахматная доска. Краем глаза замечаю, что в холле мы не одни — к нам вышел мужчина, но я боюсь поднять глаза.

— Отец у себя?

— В кабинете… — раздается голос, который я слышала по телефону.

Алекс ведет меня к лестнице. Ощущая враждебные взгляды, я жмусь к нему и кусаю губы, чтобы не заплакать. Это чужой дом, я чувствую давящую атмосферу. Когда Алекс заводит меня в кабинет, меня колотит.

У окна спиной к нам стоит мужчина. Седой, в черном костюме, рослый и еще крепкий. В отражении оконного стекла я вижу, что ему хорошо за шестьдесят. Чем-то напоминает Толю, но очень ухоженный — это видно по стрижке, волоски лежат один к одному; по посадке костюма: непередаваемый лоск.

Он оборачивается и безжалостно смотрит на меня.

— Какого хрена ты притащил шлюху Захарова в дом? — у него сильный, глубокий голос и взгляд, которого я пугаюсь. — Только она? Ребенка не нашел?

Мужчина идет к столу, Алекс сжимает мою трясущуюся руку и успокаивающе говорит:

— Садись, Ника, не бойся, — он усаживает меня на стул прямо под пугающим взглядом своего отца. — Полегче, отец. Это моя невеста.

Глава 12

У мужчины странное лицо — будто подавился новостью. Оставаясь невозмутимым, он усаживается в кресло, за которым к потолку тянутся стеллажи, забитые книгами. У меня есть секундочка рассмотреть его, пока тот что-то взвешивает.

Они не похожи. У Алекса другое лицо, он крупнее, выше. Другая структура волос. Русый цвет и голубые глаза Алекса достались ему от матери.

Мужчина вновь смотрит на меня.

— Я правильно понял, — говорит он сыну, — что с Алисой ты порвал?

Женское имя звучит ядовито. У меня екает сердце. У него кто-то есть… Была еще тогда, когда Алекс валял меня на капоте «мустанга».

— Я ничего не обещал Алисе.

Мужчина хмыкает.

— Кто ее отец ты уже не помнишь? Мне опять придется краснеть за твои выходки?

— Отец, я устал. Ехал всю ночь. Накануне дрался. Почти не спал. Давай поговорим завтра. Я не спрашиваю разрешения, это мое дело, на ком жениться, и обсуждаться не будет. Точка.

Мужчина вновь смотрит на меня. Пальцы задумчиво стучат по темно-коричневой столешнице. Что в ней особенного? — спрашивает взгляд. — Что ты задумал, щенок? Мне стыдно за фривольное платье, хочется натянуть подол на колени, но под этим взглядом я даже шевельнуться боюсь.

— Ты нашел Захарова?