Бесприютное сердце (сборник) (ЛП)

мне ниспошли хотя бы напрокат!

Ради нее спаси меня, Господь!

ПЕСНЬ О ДЕРЕВНЕ БОСЯКОВ

Говоришь - занимательна

песня моя,

что ж, мы давно

с тобою друзья,

ты неплохо знаешь

наши края,

ты - знаток цветного

житья-бытья,

нас душит бедность,

как змея,

но кто нам указчик,

кто судья?

Что ж, я спою,

ничего не тая:

будет песня проста,

как трель соловья!

Пускай, как чистая

струя

звонкого, горного

ручья,

бурлит и клокочет

песня моя!

Я пою о Фрейгронде

свободной стране,

сверкающей с золотом

наравне

и при солнце,

и при луне,

я не видел прекраснее

даже во сне!

Ты домики видишь

нет, мы не забыли,

что это старые

автомобили,

ты видишь, они

меж дюн застыли,

они спокойны

при полном штиле,

но если бы волны

их подмыли

они проедут

целые мили!

Это славное зрелище,

скажу по чести,

когда дома

плывут все вместе!

Фрейгронд, Фрейгронд,

родное предместье,

всех наших дорог и путей

перекрестье,

к тебе обращаюсь

без тени лести

нет, ты не просто

груда жести!

Весело жить

в тебе и сладко;

детишкам - в радостях

нет недостатка:

каждая кнопка

и рукоятка

для них - игрушка,

для них - загадка!

Здесь очень проста

жилища наладка:

картонные стены,

а для порядка

сверху - мешков

полтора десятка.

Если дождь размоет

твой дом без остатка,

для нового есть

матерьял и площадка!

Здесь, между дюн,

в песке и бурьяне,

вся наша жизнь

как на экране.

В этой стране

отбросов и дряни

мы - настоящие

дворяне!

Погляди кругом,

господин, но заране

запомни - ты все же

не в ресторане...

Как бы Фрейгронда

нашего вид

у тебя, господин,

не отбил аппетит...

Я слышу - твой пес

на меня рычит.

Всегда ли он

бывает сыт?

Он огромный,

как бегемот,

мяса и каши

он в месяц сожрет

столько, что я бы

мог без забот

семью свою

кормить целый год!

Баас, надеюсь,

меня поймет:

я не ропщу

наоборот!

Фрейгронд звучит

в моей струне.

Свободой своей

он хорош вдвойне:

он по всей длине

и по всей ширине

от ватерклозетов

свободен вполне!

Где и в какой

иной стране

было бы так

привольно мне

сидеть, с природой

наедине

под любым кустом,

на любом бревне?

Прислушайся

к моей болтовне

все лишнее

уплывет на волне!

Кто там кашляет?

Няня Фит.

Этот кашель о многом

говорит,

не у нее у одной

бронхит,

у всех малюток

что-то болит:

Катрейнти, Анна,

Мабел, Магрит,

Лионел, Аполси

и маленький Пит...

Можно ли жить

в такой лачуге?

Подумай об этом

на досуге.

Прочь отсюда, где сырость

плодит недуги,

прочь от картона

и дерюги,

увы, насмарку

все наши потуги

быть не самой вонючей

деревней в округе.

Прочь отсюда,

беги в испуге!

Продать бы твой

замечательный "форд"!

У него из золота

каждый борт,

не жизнь была бы у нас,

а курорт!

Продать бы его

нам бы комфорт

был обеспечен

высший сорт!

года на три,

чем не рекорд?

Ты тоже этим

был бы горд...

Уезжай-ка от нас поскорей,

милорд.

А еще я пою

в глубокой печали

о путах, которыми

нас связали.

...Моя песнь была

еще в самом начале,

а его уже

поминай как звали!

Его волкодав

ухмыльнулся в окошко,

но я поболтаю

еще немножко.

Да, мы давно

с тобою друзья.

(То-то помчалась

машина твоя!)

Нам никто не указчик,

никто не судья.

(Бежишь от сброда

и от ворья?)

Ты знаешь неплохо

наши края.

(Что, попала

под хвост шлея?)

Ты - знаток цветного

житья-бытья.

(Хоть попрощался бы,

вот свинья!)

Ну так что, занимательна

песня моя?

(Дрель в ушах,

а не трель соловья!)

Но все же в ней

ни слова вранья.

Ведь я пою,

ничего не тая.

Песня звенит,

словно струя

чистого, горного

ручья,

покуда ее

еще помню я

бурлит и клокочет

песня моя!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ НЯНИ ГРИТ

Пит, ты смеялся надо мной,

сказал, что я цветной ублюдок.

Смешно, - так ведь и ты цветной,

ты вовсе потерял рассудок.

"Свинья! Скотина! Готтентот!"

Такую заварил ты кашу.

И я обиделся. И вот

я побежал на кухню нашу

за няней Грит.

Тебя простила няня Грит.

В ней пламень доброты горит.

Она к тебе добра, бандит,

несчастный дурень, глупый Пит,

ай, няня Грит.

Она тебя жалела даже.

Ведь не хотел плохого ты.

Ты тоже не белее сажи.

Как много, много доброты

у няни Грит.

И я забыл вину твою,

и я обиды не таю,

я долг почтенья воздаю

и эту песенку пою

для няни Грит, для няни Грит,

для няни Грит...

КУРТКА С ЭМБЛЕМОЙ

(рассказ старого христианина)

Я в газете прочел, здесь, на нашем родном языке,

который также и ваш язык,

ибо где начинается то, что наше,

и кончается то, что ваше?

Я прочел об этом на нашем родном языке

на пятой странице, черным по белому, вверху, в уголке.

Шел африканер по городу. Навстречу ему - цветной

в куртке с эмблемой его (африканера, стало быть) Альма Матер родной,

бросился он на цветного и стал его бить. Вся сцена передо мной.

Собралась толпа - яблоку негде упасть.

"Где украл, говори!" - "Клянусь... я и не думал красть..."

"Ты еще лжешь, готтентотская сволочь, открываешь поганую пасть!"

И, дубася его непрестанно,

он эмблему колледжа сорвал с нагрудного кармана.

На пятой странице, черным по белому, вверху, в уголке,

на чем задержите вниманье в статье, так это на ее языке.

Слова журналиста пылают. Местами они словно речь с трибуны:

его восхищает белый, сколь мужественный, столь же и юный.

Он мог бы так говорить о Пауле Крюгере - сила, смелость и твердость.

Чего не хватает, так это слов "героизм", "бурская слава", "национальная

гордость".

В новой куртке по улице шел цветной (ворюга, наверняка).

Белый юноша им заинтересовался слегка.

Белый юноша соизволил дать ему тумака...

На пятой странице, черным по белому, чтоб мне больше