Беспринципный (ЛП)

У моих тетушек были магазины по всей Италии, а один в Модике был завален заказами, особенно в туристический сезон. Как только товар распродавался, они закрывались. И вам пришлось бы вернуться на следующий год, но никто не направил бы людей сюда. Вся эта эпопея с производством шоколада была семейным бизнесом, и наши секреты были нашими собственными, включая и то, где мы жили.

За эти годы несколько мужчин проделывали нечто подобное, только их оправдания для встречи были разными. Это был первый раз, когда кто-то из них утверждал, что рабочие в магазине дали им этот адрес. У них кончились лживые оправдания.

Я бы не удивился, если бы сам король Волков заявился сюда собственной персоной. В последнее время он чувствовал, что дьявол преследует его по пятам. А поскольку Армино пропал, Ахилл подлил масла в огонь.

— Отведите его на одну из вилл в глубине участка, — сказал я по-итальянски, кивая в сторону за главной виллой. — Стерегите его и не дайте ему уйти. Не говорите ему, что он пришел не в то место. Не говорите ему ничего, кроме того, что он должен подождать.

— S`i³², — он поправил висевший на плече пистолет и полез в карман за пачкой сигарет. Он закурил одну и произнес: — Я сообщу остальным.

Запах дыма остался даже после того, как он ушел.

***

Тито разговаривал с Нонно о новых методах лечения рака, когда я подошел. Он слушал, но качал головой. Я мог бы сказать Тито, чтобы он поберег свои силы, но он так и не сделал этого. Я пытался уговорить дедушку продолжить лечение, но Нонно отказывался даже думать об этом. Он сказал, что уже достаточно стар, достаточно прожил, и когда придет его время, он хочет быть дома, в тепле своей постели. Ему пора было снова увидеться с бабушкой и мамой. Жизнь полной грудью дала ему благодать принять смерть.

Их разговор стал течь медленнее, когда я пододвинул стул к скамейке, но Тито не прекращал говорить, пока не почувствовал, что закончил. После этого тишина заполнила пространство между нами, пока мой дедушка не стукнул тростью о землю. Его взгляд был тяжелым. Он устал.

— Вы хотели меня видеть, — сказал я.

Тито посмотрел на меня из-под своей шляпы и скрестил тощие ноги.

— Марипоса выглядит иначе, Амадео.

— Верно, — сказал я. — Она расцвела.

Дед оперся на трость и откашлялся.

— Ты не сказал мне, — он говорил по-итальянски, — что Марипоса — это та девочка, за которую ты отдал свою жизнь.

Я встретился с ним взглядом.

— Она тебе сказала.

— Я рассказал ей историю, историю о человеке, который отдал свою жизнь за женщину, которую едва знал, принеся величайшую жертву, известную человеку. Она сказала мне, что знает человека столь же благородного. Когда я спросил ее, кто этот великий человек, она ответила, что это ты. Я умираю, но еще не сошел с ума.

Старик был хитер. Он учел ее замечание и соединил все воедино. Наверное, он поинтересовался, сколько ей лет, и подсчитал. А потом он обманом заставил меня признаться. Только так он знал, что я это сделаю.

Дедушка снова стукнул тростью, глядя в сторону.

— Скажи мне, внук, ты подаришь ей жизнь, которую она заслуживает? — Он снова встретился со мной взглядом. — Ты спас ей жизнь, пожертвовав своей душой. Что будет значить твоя жертва, если она в конечном итоге спрячется в шкафу, в то время как единственный мужчина, которого она любит, будет убит, потому что он безрассудный дурак?

— Amore³³? — Я рассмеялся, но оба мужчины лишь сощурились. Я продолжал по-итальянски: — Верность. Вот что нас объединяет. Это наш фундамент.

— А как же любовь? Сейчас или в будущем.

— Любовь превращает нас в глупцов.

— Так говорит человек, который никогда не открывался ей, — пробормотал Тито.

Я прищурился, глядя на него. Он снова прищурился.

— Может быть, и любовь, — сказал дедушка. — Но что ты можешь знать об этом, Амадео? Как ты можешь говорить о таких вещах, если ты понятия не имеешь, о чем говоришь? Или ты знаешь? Докажи, что я ошибаюсь. — С минуту он пристально смотрел на меня, а когда ответа не последовало, хмыкнул. — Возможно, для людей, которые любили, ты — глупец. — Он постучал тростью по земле раз, другой, третий. — Запомни, Амадео. Глупцы пойдут туда, куда даже ангелы не осмеливаются ступить.

— Еще раз, — сказал я деду. — Постучи еще раз.

Он сделал это, не спрашивая меня почему. Затем он прочистил горло.

— Марипоса во многом напоминает мне мою Ноэми.

На этот раз я отвел взгляд, зная, к чему он клонит. Если бы он был кем-то другим, я бы ушел, но я должен был уважать его больше. Это были его последние дни, и если говорить о вещах, которые я предпочел бы не обсуждать, и которые не давали дедушке покоя, я бы послушал. Я пожертвую ради него всем, как он пожертвовал ради меня.