БеспринцЫпное матерное, или Трагическое недоразумение

– Миш, ты что, совсем охуел? Ты чего творишь?! Ты реально свою, как ее там, я забыл, не трахаешь, что ли?! Квартиру, то есть, мы ей дарим, а ты филонишь. Из нас всех идиотов решил сделать? Это что за кидок? Я что, тебе верить не могу?! Ты меня, своего друга, обмануть решил?

– Петя (они были знакомы давно, тем не менее субординация заставляла Михаила Анатольевича обращаться к старому другу по имени-отчеству, но сейчас ситуация была исключительная), ты что, да я… Да ты мне верить как себе можешь! Ну не смог я, ну люблю я Зину, ну я попробовал…

– Попробовал он! Значит, надо было свою корову попросить язык за зубами держать (это я про секретаршу), дал бы ей легенду, чтобы она везде говорила, как ты ее дерешь регулярно, все бы довольны были. У меня МИНИСТР, понимаешь, МИНИСТР про тебя узнавал, спрашивал, что я там у себя развел в коллективе, непотребство какое-то. В общем, так. Даю тебе неделю, чтоб стал нормальным человеком. К врачу сходи! В отпуск! Хочешь, бабу найди вменяемую для легенды, хотя тебе сейчас придется в наш «каравай» вписаться, чтобы я всем мог сказать, что ты нормальный.

– Какой каравай?

– Ну мы так групповую еблю называем. Раньше тебя не звали, она для акционеров, ну а сейчас придется.

– А почему каравай?

– Каравай, каравай, кого хочешь выбирай. Хотя мы тут Кошкина на последнем каравае потеряли.

– Он что, на вашем этом каравае умер?

– Ну да.

– Сказали же – дома…

– Ну ты что, целую операцию организовали, чтобы он «дома» умер. Хорошо, его жена в теме, помогла… но не суть. В общем, ты меня понял. Ситуация зашла в депо. А времена сложные. Я тебя как друга прошу. Трахай, кого хочешь, хоть кота моего, но чтобы все успокоились. Чтоб был как все.

После такого вливания Михаил Анатольевич был готов ко всему, но от тональности и напора своей жены всё равно потерялся.

– Миш, нам надо серьезно поговорить. Я тут с Ниночкой встречалась. Не перебивай. Ты, оказывается, всех обманываешь. Не перебивай, я сказала! Я всё знаю в деталях. Если честно, я очень обеспокоена. У тебя какая-то одержимость и патология. Я уже молчу о том, как ты нас всех позоришь в обществе своей псевдонравственностью, но это еще пережить можно. Я волнуюсь за свою безопасность. Ты какой-то маньяк, по всеобщему мнению.

– Зина. Ты в своем уме?! Я просто тебя люблю – и я маньяк!!!

Он попытался взять жену за руку. Но та резко его оттолкнула.

– Не трогай меня. Пока мы не сходим к врачу, будешь спать в кабинете.

– К врачу?!

– Да, к лучшему московскому психологу.

– И с какой проблемой мы к нему придем? – Михаил Анатольевич попытался вырваться из тисков Матрицы.

– Ты не хочешь мне изменять. Ты зациклен на мне. Это патология. Я предварительно с ним пообщалась. Он тоже так считает. Ты спроси у своих друзей, просто из любопытства – ты один на весь город.

– И что?!

– А значит, ты ненормальный. А у нас дети. Я боюсь за них. Если к врачу не пойдем, я… я о разводе задумаюсь. – Зинаида Максимовна наполнила глаза слезами.

У Михаила Анатольевича от этого приема всегда стонало сердце.

– Зина, ты что… Я без тебя жить не могу.

– Вот именно!!!

– Да мне в командировках не заснуть без тебя. Ты что… Ну хочешь, пойдем к врачу, я всё сделаю, как ты хочешь…

Через три месяца упорной работы психолога у двух человек в Москве появились новые машины. У самого психолога и у девушки Лизы, которую Зинаида Максимовна лично выбрала для своего мужа после месячного кастинга. Ниночку она решила все-таки поберечь на черный, так сказать, день. В семье Сырниковых вновь воцарилась гармония.

Через год Михаил Анатольевич сказал Зинаиде Максимовне, что больше так не может, собрал вещи и ушел к Лизе, в которую в итоге влюбился.

Подруги Зинаиды Максимовны торжествовали, как и сама, казалось бы, пострадавшая. Михаил Анатольевич, по общему мнению, оказался нормальным мужиком – таким же кобелем, как и все, только еще в итоге бросившим жену после стольких лет брака, что, конечно, перебор, но допустимый, особенно с учетом его щедрости при разводе. Как вы понимаете, из социума он не выпал, равно как и Зинаида Максимовна, которая пыталась наладить дружбу с новой женой своего мужа и передала ей подробную инструкцию по эксплуатации. Урок общественного поведения Михаил Анатольевич усвоил, поэтому иногда участвовал в каравае, но в остальном хранил верность Лизе, объясняя ее тем, что молодая жена и так выжимает из него все соки, а также наконец постучавшейся к нему в двери сексуальной немощью. Эти причины были приняты обществом как достойные на первом этапе нового брака. На некоторое время общество оставило его в покое, но приглядывало.

На днях рождения детей Зинаида Максимовна и Михаил Анатольевич под столом держались за руки. Тайком от всех. Их сердца перестукивались. Зинаида Максимовна потом ночью плакала. Начала она с успокоительных, закончила мощными антидепрессантами. Михаил Анатольевич после таких встреч листал в телефоне их семейные фотографии и писал какие-то четверостишия. Начал он с водки, закончил ею же.

Любовь – очень живучее чувство. Победить его можно только коллективными усилиями всех окружающих.

Антракт