БеспринцЫпные чтения. От «А» до «Ч»

«Зенит» Коля любил. Очень. Всем упитым нутром, уставшим от четырех стен, погони и бесчувственного секса. Коля желал победы любимой команде. Особенно в борьбе с ненавистными москвичами (заказали Колю тоже люди с внутренней стороны Садового кольца). Поэтому, услышав победный вой из гостиной борделя, Коля Башня остался просто Башней, встал с нар, достал пистолет, загнал патроны в патронник, поленился натянуть носок и открыл дверь в новое будущее.

– Раздевайтесь.

Дуло уперлось в потный лоб одного из гостей Северной столицы.

– Зачем? – дребезжащим голосом поинтересовался второй.

– Трахаться будете. Вы же за этим пришли.

– С кем?

– Друг с другом.

Москвичи застыли. Коля дважды выстрелил в потолок. Управделами борделя влетела в комнату:

– Коля, ты что делаешь?! Сейчас менты приедут!

– Приедут.

– Тебя же заберут, а там или комаровские, или, как их, из Москвы, тебя найдут!

– Найдут.

Жизнь Коле разонравилась окончательно, и ему стало все равно.

– Раздевайтесь.

Коля направил ствол на дрожащее колено одного из болельщиков.

Через двадцать восемь секунд два дряблых тридцатипятилетних обнаженных тела стояли у дешевого рояля, с помощью которого в будуаре периодически устраивали караоке. Коля выкинул одежду в открытое окно.

– Ну давайте. Говорят, вы в Москве все это умеете.

Коля вложил в это «умеете» все презрение настоящего ленинградского гопника к ненавистному городу.

Парни из Белокаменной были обычными менеджерами, о пистолетах только читали, на футбол ходили раз в год и то в ложу, но русского человека нельзя прижимать к стене. Особенно при дамах.

Один из нудистов посмотрел в Колины мутные глаза и голосом партизана, идущего на расстрел, отрезал: «Трахаться не буду. „Спартак“ – чемпион». Коля медленно поднял пистолет на уровень глаз своего визави, но между ним и смелым красно-белым встала управделами борделя и со слезами на глазах спасла сразу четыре жизни в этом салоне, включая свою.

– Не надо, Коленька. Не надо… Я тебя только полюбила. Не губи себя и мальчиков, они вон смелые оказались.

Коля пистолет не опускал. Управделами срочно начала работать мистером Вульфом. Менты были свои, разумеется, но вызов проигнорировать не могли, и, значит, минут через пять их можно было ожидать. Одежду москвичей уже выбросили, и пришлось импровизировать. Единственного клиента срочно выпроводили, сказав, что грядет облава. Ствол спрятали. Носок на Колю надели. Обнаженным, так сказать, фанатам объяснили, что выход один – либо заткнуться и слушать режиссера, либо уехать с милицией в качестве потерпевших, но потом все будут знать, где и в каком состоянии их взяли. Артисты согласились. Столичным франтам заклеили на всякий случай скотчем рты и розовыми наручниками приковали к батарее.

В дверь постучали.

– Вы тут чего, совсем охренели? Лариса, что за пальба?

Управделами приступила к выполнению служебных обязанностей.

– Это не пальба – это фейерверк.

– В честь чего?

– У меня свадьба! Вот жених – Николай. Он в белой рубашке по случаю праздника.

– Поздравляю! А эти два почему голые и к батарее прикованы?

– BDSM.

– Чо?

– Ну, типа кукольного театра для взрослых.

– Кукольный театр, говоришь? А кто Карабас-Барабас?

Женщина вошла в роль, взяла плетку и игриво дала показания.

– Я, но не Карабас, а Госпожа. Не волнуйтесь, никакого насилия, просто маскарад в честь праздника.

– А куклам нравится?

Мент посмотрел на участников мапет-шоу, на плетку в руках управделами, потом на фаллоиммитатор, стоявший на рояле. Лариса училась на театрального режиссера, любила художественную достоверность и за пять минут собрала декорации.

– Нравится, я спрашиваю?

Куклы усердно закивали.

– Пиздец, что в стране творится, – стал сокрушаться капитан милиции. – Ладно, сейчас комнаты проверим – и поехали отсюда.

Кроме девушек в борделе никого не было, и наряд не стал задерживаться.

– Лариса, мы на субботник к вам в среду. И можно без этого вашего ВЛКСМ?

– BDSM.

– Ну да, без него. По старинке.

Коля отсиделся в борделе и открыл с Ларисой спортивный бар.

«Спартак» в том сезоне что-то выиграл.

Александр Цыпкин

РЖД беглец

Дело, как говорят, было в восьмидесятых.

Как вы знаете, поезда иногда останавливаются. Граждане выходят посмотреть на перегон, перекреститься, что живут в городе, а не на этом пустыре, или, наоборот, взгрустнуть насчет суетности мегаполиса и очарования провинциального неспешного бытия. Также все по традиции ждут бабушек с пирожками или детей с квасом. Приходят теперь все чаще бабушки с пепси и дети со сникерсами. Тем не менее есть один момент, всех объединяющий. Время стоянки. Это как часы Золушки. Три минуты, тридцать минут – не важно.