Беспросветный Тупик

К этому времени полицейский мог сделать кое-какие предварительные заключения. Итак, он имел дело, во-первых, с кучером, который попытался сделать из него дурака, всучив ему вяленого электрического угря; во-вторых, с горностаихой по имени Салли, выдававшей себя за Малькольма; в-третьих, с подозрительной женщиной, называвшей себя Мод; в-четвертых, с рослым мужчиной, выдававшим себя за китаянку. Кроме того — и это уже в-пятых, — в экипаже находился прикрывавшийся носовым платком мальчик с кровью на лице.

Пилер достал из верхнего кармана мундира записную книжку и прочитал запись, которую сделал собственноручно в приюте святого Вурдалака всего несколько часов назад.

«Пропал сирота, мерский мальчишка збежал черес разбитое окно. На стекле осталис следы крови, наверно, он порезался»

Кровь на стекле… И кровь на лице у этого мальчика, пытающегося спрятаться, забившись между двумя взрослыми…

— А кто ты, мальчик? — обратился пилер к Эдди. — Император Всея Руси? Или царица Савская?

Эдди сглотнул слюну.

— Нет, сэр, — ответил он, стараясь говорить как можно более сиротливым тоном. — Я бедный маленький мальчик-сирота.

Пилер перегнулся через дверцу экипажа и, не говоря ни слова, схватил Эдди за шиворот, вытащил его наружу и с глухим стуком опустил на землю.

— Попался! — воскликнул пилер, и его лицо озарилось торжествующей улыбкой.

Для офицера полиции нет большего удовольствия, чем схватить злодея за шиворот. В своей записной книжке он называл сирот не иначе как «злодеями»; боюсь, он писал это слово через «а» — «зладеи». Но в такие роковые минуты, как эта, орфография большой роли не играет.

— Тебя ждет приятная теплая камера в полицейском участке, — злорадствовал пилер. — А после нее — не менее приятная холодная комната в приюте святого Вурдалака, из которой ты сбежал.

— Но это мой внучатый племянник, — вступил в разговор Безумный Дядя Джек, до сих пор следивший за развитием событий с интересом стороннего наблюдателя.

Эдди ухитрился повернуть голову и посмотреть назад. Он поймал взгляд мистера Памблснука в безумной надежде, что тот даст отбой и разрешит ему выйти из роли и объяснить полицейскому, что он вовсе не сирота.

Но не тут-то было.

Китайская императрица удостоила его имперским кивком, но не произнесла ни слова.

— Я просто бедный маленький мальчик-сирота, — пролепетал Эдди на тот же, по его представлению, сиротский лад. Ведь на карту была поставлена честь его семьи.

— Значит, я ошибся, — заключил его двоюродный дедушка, теряя интерес к происходящему. — Ты очень похож на Эдмунда, мальчик; кроме того, ты находился в моем экипаже, вот я и принял тебя за своего внучатого племянника. — Повернувшись к пилеру, он сказал: — Можете заковать этого парня в кандалы.

— Но… Но… — затрепетал Эдди.

Тут китайская императрица громко кашлянула, и мальчик вспомнил о своем обещании.

Пилер не очень-то представлял себе, что такое кандалы. Он помнил из курса начальной школы, что в кандалах ходили рабы, и поэтому всегда думал, что под ними подразумеваются лохмотья, которые носят вместо нормальной одежды. Пилер мысленно представил, как он приводит парня в полицейский участок в лохмотьях; это, безусловно, вызвало бы косые взгляды, а то и насмешки со стороны сослуживцев. Поэтому полисмен счел за благо надеть на мальчика обычные наручники.

— Я вижу, ты вдосталь нагулялся, парень, — сказал пилер. — Мистер Жестокосердый будет рад твоему возвращению. Он с удовольствием снова посадит тебя под замок.

Как ни странно, мистер Жестокосердый — возможно, благодаря своей фамилии — с самого начала не вызвал у Эдди большого доверия. И заведующий приютом не обманул самых худших ожиданий мальчика.

Книга о вкусной и здоровой пище

Эпизод 10,

в котором Эдди хочет выбраться на свободу

Эдди расценивал камеру предварительного заключения в полицейском участке как наихудшее место на земле, пока его не вывели оттуда, не запихнули в коричневый мешок и не заперли в конечном итоге в комнате приюта, которая была похожа на тюремную камеру больше, чем сама тюремная камера. Эта комнатушка была такой тесной, что в ней и кошке негде было бы повернуться, хотя ни одна находящаяся в здравом уме кошка не согласилась бы здесь поселиться — прежде всего потому, что испугалась бы крысы.

Заметьте, что я употребил слово «крыса» в единственном числе: не «крыс» (это родительный падеж множественного числа), а именно «крысы». В комнате жила крыса, и Эдди был вынужден, как говорится, делить с ней кров. Если бы это была крыса из комикса, ее нарисовали бы с черной пиратской повязкой на глазу и с татуировкой на плече. Пожалуй, она жевала бы спичку, торчащую из уголка рта. Но поскольку Эдди приходилось иметь дело с реальной крысой, все, что он мог о ней сказать, — это то, что она была очень большой и очень страшной.