Бессарабская свадьба (СИ)

  ...Тускло мерцает свет в зашторенном окне Саниного дома, Татьяна деньгам обрадовалась, и Борьке тоже рада. Выпили за будущее и прошлое, смешное пришло на память. Когда Саня будет - вместе посидят; не вставая, позвонили, привет передали. Их свадьбу - Боря свидетелем переживал - почти кум; вспомнили и свидетельницу. А у Тани груди на много упрямее, очень пышные, обольстительным теплом дышат, ещё немного и прильнут к губам свидетеля. Но для Бори жена друга - не женщина. Мало ли, чем озабочен, волосы русые длинными пасьмами падают, в глаза вползают, ещё немного и можно в них утонуть. Неожиданно Борис встаёт. Пора идти. Таня взбудоражена пустыми волнениями, разочаровано смотрит влажной голубизной, про мужа вдруг вспомнила:

  - Скоро ли будет?..

  Должно быть скоро, разлука ковыряется в мозгах, сам подтвердил, что выпрямит кривизну, спешить будет.

  И ноги Бориса медленно, стыдливо шоркали, когда уходил.

  ...Кум Рафаил, на громкой свадьбе, беспрерывно для побаштима понукания находит, ударяет упрямством по самолюбию, надуманные указания извлекает. Тычет капризом губ и сопением носа, своенравной прихотью кичится. Паше вся эта кутерьма надоедать начинает...

  Он сипло крикнул:

  - Весело куму! - и показал глазами в уличный сумрак, - Рафаил Савич, надо по важному установлению на двор холодеющий выйти, положения чисто кумовские, отстранённые указания выпадают. Излечить принужденное замешательство придётся.

  Кум промычал, увёл всё лицо в ужатую узкой бабочкой шею, видно, что недоволен, но выйти на двор ему давно надо. Мрачно смотрит на гостей: неохотно теснятся, медленно проход узкий отводят для кума. Нижняя губа привычно виснет, назначенное зачатие показывает. Каприз для Рафаила Савича - дело обычное.

  ...Саня приехал от сестры и беспробудно две ночи жене радовался.

  - Наконец-то своё, теперь уже и родное..., - прошептала Таня, вставая с постели, пошла поздний завтрак заваривать.

  Тряпками модными обставил Саня жену, ласками наслаждается, лениво ворочает изголодавшее состояние; вдруг в голову мысль камнем упала, ударила и застряла. Что значит: "теперь и наконец...". В пазуху спрятал сомнения. Медленно утягивает долгую разлуку, ещё не нарадовался прикосновениям забавным.

  А молва сельская не вата медицинская - ото всюду запах гудит, пересуды пошли гулять, упрямо добираются слухи, в дом вползают. Тот же Серёга Прокопов, по вечерам в гости к мужней жене ходил. Дела порченные выявляются. Надо куда-то обиду отнести. Вскипел Саня, тягость огласки переживает, и остывать не хочет, мстить захотел, разбираться желает. Почти как в детстве стайку собрал: друг Максим, брат Петруха, боксёр Сева, и пропойца Гоша - пошли на Серёгину свадьбу отметиться. Попробуй, откажись...

  - Вот, - указывает побаштим куму, - надо гурьбе место в гриднице найти, всё же парни не чужие, друг-одноклассник среди них.

  - Надо, надо..., - скрипнул челюстью Кум, старается не забывать что всё же он кум.

  ...Стол приладили, застелили скатертью. Бутылками, тарелками, угощениями всякими широко накрыли. Заплетенные, тканые дорожки легли на облезлые лавки - кум распорядился. Едят, пьют нежданные свадебщики, на жениха всё время поглядывают, для того и пришли, чтобы высмотреть.

  - Ну что Саня, когда бить будем? - спрашивает Гоша, пьёт вино, крылышки и бёдра гусиные обгладывает, не разобрать, бить или пить предлагает, в скатерть полотняную сморкается, липкие и перчёные руки вытирает, выглядывает в столах нетронутые тарелки с холодцом. Долго думать не любит - человек он такой, не трезвеет, потому всегда расшатанный. Встал, пробрался к главному столу, и нагло крикнул: - Горько!..

  Вся молодёжь поддержала, гвалт неприличных слов волнами пошёл катиться, старики в штофы полные, взгляд утопили, слепую привязанность прошлому времени держат - у них такого не было.

  Гоша поцелую ритуальному не мешает, шепчет на ухо Серёге, что надо на улицу выбраться, на себя пиджак жениховский утягивает.

  Вслед за Серёгой и Гошей, друзья хмельные потянулись, разворошённым оставили приставной стол. Вышли на улицу, деревья качаются в глазах.

  Похоже, Серёга догадался ужатому обозначению, недоумённый вид делает, терпеливо и скрытно удерживает ворованные ночи, с путаными перебоями уходит от разбирательства.

  ...А Саша всё нудит, ненужные обозначения по частям раскладывает, подробности прошлых отношений хочет расшевелить, разгребает тусклые сомнения. Сам не знает, чего допытывается, сорит деталями последнего полугодия. Севе надоело:

  - Минувшую затею щупаем, или нам расплату высчитанную соотнести надо? - спросил он. Коротким ударом рубанул Серёгу в бровь.

  Тут же остальные отметиться заспешили, недаром ели и пили. Брат Петруха напрягся, переносицу расквасил; голова об акацию стукнула, прильнул к выбелённой толстой коре жених, удержался на ногах, обнял изумлённое дерево. Глубоко в ушах звенит украденная ночь, надписывает известковую побелку пенистой кровью.

  - Хватит, - сказал Саша, сам ни разу ни ударил. Без него жениха вырядили.