Бессердечно влюбленный

Да, допустим, сейчас 2: 1, но завтра будет иначе!

* * *

В двадцать один ноль-ноль удав вышел из своего логова и сунул нос в коробку из-под шоколада возле кофе и чая.

— Где шоколад, Виктория? — спросил Михаил.

— Съела, — ответила я, не отрываясь от экрана.

— Весь?! — сталь дрогнула в голосе и пробилось что-то человеческое. Удивление — великая вещь!

— Ну, ужина вы меня лишили, не клавиатуру же мне грызть? — ровно ответила я, и не думая признаваться, что ещё три плитки заныкано у меня в нижнем ящике.

Удав, кажется, завис.

«Тяжёлый у него был день, угу! — думала я недобро. — А мне кто молоко за вредность выдавать будет?!»

— Закажите завтра ещё упаковку, — наконец, обрёл дар речи биг-босс и, не шоколадно поемши, скрылся в своём кабинете.

В офисе воцарилась тишина, и лишь цоканье моих пальцев по клавишам нарушало сонную полутьму, в которой только банк грабить.

В двадцать три десять я поставила последнюю точку, встала и дёрнула за ручку двери в «удавью». До моего слуха донеслось женское:

— Un, deux, trois, quatre[7]… повторяйте за мной!

А Михаил спал перед компьютером, неловко прикорнув на кресле. Рот чуть приоткрыт, и сопит, как настоящий. Искушение рявкнуть ему на ухо «Бу!» было велико, но в спящем удаве снова проявилось что-то человеческое. И даже, как ни странно, уязвимое. Аж весь негатив к нему испарился. Надо же, и ресницы у него длинные, пушистые! Не замечала как-то…

Устал меня гонять, бедняга. Ну, конечно, если в восемь утра Михаил уже был в офисе, причём чисто выбритый и в свежей рубашке, а в девять вечера ещё звонил из Москвы, значит, летел ночью. Удивительно, на какие жертвы пошёл, лишь бы приструнить мятежного ассистента. Так если подумать, ведь моё платье — ерунда же!

Я помялась на пороге кабинета. Сбежать и позвонить Егору? Нет, поздновато. Да и если оставить биг-босса, после такой позы у него утром наверняка шея поворачиваться не будет. Поэтому я громко постучала три раза по дверному полотну. Михаил встрепенулся, подскочил, заморгал испуганно.

— Вы что хотели, Виктория? — пробормотал он, одёргивая пиджак и тщетно делая вид, что всё в порядке. Я вот так тоже утром с папой разговариваю по телефону, когда он звонит, чтобы не называл меня засоней, а я ведь люблю в воскресенье часиков до десяти поваляться. Но папа всегда догадывается и получается только смешнее.

— Вы обещали меня отвезти, — сказала я. — Перевод уже у вас в почте.

— Да, хорошо, — кивнул он, моргая своими длиннющими ресницами, — дайте мне минуту.

Я прикрыла дверь и поджала губы, чтобы не хмыкнуть громко.

Действительно через минуту Михаил вышел из своего кабинета, подтянутый, строгий. В общем, снова изваяние. Эх!

Мы спустились на подземную стоянку. Он прошёл к сверкающему чистотой автомобилю с обтекаемым, как у космического челнока, серебристым кузовом. Я не разбираюсь в марках, но это было красиво и сразу видно — статусно. Кожаный салон цвета слоновой кости, приборная панель тоже как для лайнера. И безупречный биоробот за рулём.

Мы выехали на ночные улицы центра, щедро освещённого фонарями. Те подсвечивали жёлтую листву на фоне густого синего неба, и город казался волшебным. Я скосила глаза на удава: интересно, он вообще видит всё это? Звёзды? Красоту улочек и уснувших домов прошлого века? Романтичный дух осени, кусты с алыми вкраплениями ягод, утопающие в тени пустые скамейки сквера? Золото, рассыпанное по дорожкам?

Кажется, нет. Взгляд зелёных глаз сосредоточен на дороге и светофорах, губы плотно сжаты, руки на руле, пиджак без лишней складочки, туфли на вид очень дорогие. Но лучше б на них было пятно, а на пиджаке бы повисла пуговица, потому что вся эта безупречность была какой-то неживой, пусть и красивой. Очень. В голове снова возник «Евгений Онегин» и перефразированные строки про «красавцев недоступных, холодных, чистых, как зима, неумолимых, неподкупных, непостижимых для ума». У Пушкина, правда, было про красавиц, а не про самодуров упёртых. Но мне вдруг захотелось сделать что-то, чтобы разбудить Михаила. Не знаю, из вредности ли, из любопытства или просто из баловства. И я сказала:

— Вы учите французский? Всё равно не успеете до поездки в Париж.

Михаил непонимающе взглянул на меня.

— … но программу получше я могу вам посоветовать, — улыбнулась я. — И хорошего учителя. Учить язык будет просто и интересно.

Нет, конечно, я не себя имела в виду, а Евгению Михайловну, моего потрясающего репетитора с невероятным чувством юмора и умением найти подход к каждому. Она так подтянула меня по языку, что три курса в университете мне потом было нечего делать.

— С этим разберётся отдел кадров, — отрезал железный дровосек. — У вас есть свои обязанности.

— Как угодно, — ответила я и обиделась. Кто меня просил лезть? Никто.