Бессердечно влюбленный

— Нет. Ещё он не любит запах сигарет и комнатные растения. А, ещё зелёный чай не давай! Только чёрный и очень крепкий. И шоколадные конфеты. Только молочный шоколад, и только вечером, если был тяжёлый день. В смысле, много орал.

Я коснулась пальцем виска, имитируя выстрел.

— А за ушком ему чесать?

Даха моргнула.

— Зачем?

— Если был тяжёлый день, — хихикнула я, а потом опёрлась ладонью о подбородок. — Даха, скажи честно, какого чёрта ты не уволилась через три дня после работы с этим товарищем?

— Я же говорила — деньги, — ответила Даха, деловито разглядывая мой гардероб и раскладывая одежду: направо — ни в коем случае, налево — подойдёт.

— Слушай, проще было заработать на боях без правил или в шоу мокрых маек.

Даха обернулась, обиженная.

— Тебе легко говорить! Квартиру бабушка оставила. Мама в жизнь не лезет, уехала себе в горы и только грибы с вареньем присылает! А мне даже комнату в коммуналке в кредит пришлось покупать.

Мне стало стыдно.

— Прости, Даха. Я просто с таким кхм… приличных слов нет… полтора года не продержалась бы! Ни за что!

— Знаешь, если бы у меня был выбор, я бы тоже не стала терпеть Михаила.

Я обняла подругу.

— Горжусь тобой. Ты просто самурай.

— А то! — гордо распрямила плечи Даха.

Я посмотрела на скучную кучку одежды слева. Из серии «нелюбимое и на похороны». Ну, неделю без ярких штрихов в нарядах я, пожалуй, проживу, но будет сложно. А без украшений как?! Ох, наверное, удав всё же женоненавистник.

— Слушай, Даха, а у Михаила жена есть?

— Нет.

— А любовница?

— Ходили слухи, что он с Полиной из маркетинга спит, но, мне кажется, она ему просто стучит на всех.

— Почему?

— Потому что на собрании он на неё так орал на прошлой неделе, и перед этим, что я бы ему больше никогда притронуться к себе не позволила.

Я хохотнула:

— А вдруг она любит пожёстче?

Даха закончила сортировать мою одежду и с полным удовлетворением села в кресло в углу.

— Всё может быть. Но я считаю, что Полина просто заискивает. Она мать-одиночка с ипотекой. Ей главное — остаться при работе. Обтечёт и улыбается. А с других готова зубами шкуру содрать. Потом, правда, тоже улыбается. А ты, Викуль, при виде этой стервы отутюженной, молчи. Потому что она любое слово может трактовать так, что обернётся против тебя.

— Да мне ж всё равно.

Даха вздохнула:

— Как я тебе завидую! Свобода — это так клёво! Ты такая вся у меня яркая, ламповая! Эх…

— Не завидуй, — улыбнулась я. — Ты тоже будешь свободной через неделю! Да ещё и с любимым! Во Франции, Солныш! Прикинь?! Ты же так мечтала! Я бы тоже хотела и в Париж, и влюбиться, но в кого?

— Снизь требования.

— Неа. И тут вовсе не в требованиях дело, а в чувствах. Я же не могу сказать себе: люби вон того Васю, он добрый, или Петю, у него фигура пловца и лицо открытое. — Я пожала плечами. — Если сердце молчит, то оно молчит. Даже аутотренинг не поможет. Так что езжай на родину Бастилии, а я останусь подрывать Бастилию в компании «Инженерные системы».

— У нас, кстати, юбилей компании через две недели. В принципе, всё уже готово, но скорее всего тебя погоняют с этим делом тоже.

— Ну и здорово! Не всё удаву чай носить. Люблю праздники!

Я решила переключиться на хорошее и стала расспрашивать подругу о Маню, о его доме и планах на свадьбу. Вот где настоящий праздник!

Когда-нибудь и моё сердце откроется кому-то навстречу, и он будет самый лучший, и случится со мной большая чистая любовь и обязательно счастливая — я в это верю! Ведь я работаю над собой…

Главное понятно, что в удава я точно не влюблюсь!

* * *

Одутловатые тучи и промозглый ветер, всё предвещало ненастье. Я глянула на унылый образ зализанной «почти воблы» в зеркале. Скрип души стоял на весь коридор, но на что только не пойдёшь ради дружбы! Даже без красных туфель сегодня обошлась. Явилась дважды заранее. Дахи ещё не было, я закинула во френчпресс десять пакетиков чёрного и распахнула окна в кабинете Михаила.

В восемь-двадцать пять дверь в приёмную открылась. И я, как истинная мышь под прикрытием, робко поприветствовала биг-босса. Надо же, разрумянился, прям как человек… Меня этой юношеской симпатичностью не проведёшь. Михаил скользнул взглядом по моим туфлям и вдруг сдержанно кивнул. Да утро задалось!

Даха, запыхавшись, вбежала за шефом. Вот дурёха! Ей бы давно дверь в офис с пинка открывать. Сам бы уволил. Но комплекс отличницы, наложенный на воспитанный за время совместной работы постоянный комплекс вины, сделали своё чёрное дело. Не удивлюсь, если Даха и на свадьбе с Маню вдруг заволнуется, а принесли ли удаву поутру чай.

Всё закрутилось. Передача дел, звонки, требования шефа в тоне голодного льва, посетители, ведение протокола собрания, на котором все сидели, прижав уши, и по очереди докладывали о заключении договоров с проектировщиками, о тендерах, о госпоставках, о маркетинговых акциях и подготовке к юбилею. Удав слушал, созерцал и иногда показывал клыки.

— Кажется, всё идёт хорошо! — взволнованно шептала мне в уши Даха. — И шеф в хорошем настроении!