Бессердечный (ЛП)

— Спрашиваешь, потому что тебе действительно интересно, или пытаешься вести светскую беседу, надеясь, что это поможет тебе трахнуть меня? — Мой ответ забавляет меня и застает врасплох. Его взгляд опускается на мои губы, и я почти слышу, как он раздумывает над тем, как наказать меня за такую смелость.

Удачи.

— Хочешь знать правду? — спрашивает он.

— Что за вопрос? Конечно, хочу. — Боже, в этом мире почти не осталось правды.

— Ты выглядишь очень встревоженной, — говорит он. — Будто тебе помешали хорошенько трахнуться. А я мог бы тебе в этом помочь. Так что, может, мы просто прекратим этот «хочу-получше-тебя-узнать» разговор и покончим с этим? Потому что ты не перестаешь смотреть на меня с тех пор, как я появился здесь, и ясно, как день, что мы думаем об одном и том же.

Я могу ударить его.

Но вместо этого смеюсь, потому что удивлена.

Если бы он был кем-то другим...

— Хочешь знать мою правду? — спрашиваю я.

— Конечно.

— Как ни странно, я очарована тобой. — Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему. Убрать каштановые волосы за уши и позволить ему прикоснуться к себе.

— Почему как ни странно? Почему не можешь быть просто очарована?

А парень-то нахальный.

— Потому что ты странный, — говорю я.

— Как это я странный? Уверена? — Не могу понять, обиделся он или нет.

Я скрещиваю руки на груди. Не знаю, почему я так внезапно ушла в оборону. Я полностью согласна с тем, что Ретт Карсон — человек с закидонами.

Сексуальный хоккеист Адонис с закидонами.

— Ты странный, — говорю я и, прочистив горло, меняю позу, — потому что у тебя хватило смелости оскорбить мою выпивку, затем ты решил, что хочешь меня трахнуть, а потом убеждаешь отвезти тебя домой, потому что настолько пьян, что едва можешь стоять на ногах. Но, оказавшись дома, выглядишь, будто и не пил вовсе. Хотя, если подумать, то, возможно, это не делает тебя странным. Возможно, это делает тебя кем-то совершенно другим.

— Жалким. — Он произносит это слово так, будто оно оставляет горький привкус во рту.

— Я собиралась сказать манипулятором.

— Ты права, — говорит Ретт, скидывая с себя маску. — Чертовски права. И ты не собиралась трахаться со мной, не так ли?

Я кусаю нижнюю губу. Сумасшедшая мысль промелькнула в моей голове по пути сюда, когда мы были в такси, и он нарочно прижал свою ногу к моей, а я не отводила ее на несколько секунд дольше, чем следовало.

— Нет, — лгу я.

Почему он просто не соблазнил меня, как нормальный парень? Разговор ни о чем. Лесть. Притворный интерес. Обычные трюки сработали бы просто отлично, потому что этот мужчина легко мог разжечь во мне огонь, но теперь, если пересплю с ним, я стану жалкой.

Не говоря уже о том, что в этом есть что-то неправильное. Было бы несправедливо утаить одну важную деталь, из-за которой он, возможно, не захочет иметь со мной абсолютно никаких отношений.

Эй, тут такое дело, я — сестра парня, который на прошлой неделе полностью разрушил твою жизнь...

Краем глаза я замечаю, что экран моего телефона загорается. Телефон заряжен, или, по крайней мере, заряжен достаточно. Ретт тоже это видит. Будет странно, если я задержусь здесь еще.

На телефон валит поток сообщений, начиная с того момента, как Бостин пыталась связаться со мной. Ее соседка по комнате потеряла ключи и могла опоздать на ночной самолет в Лондон, поэтому Бостин пришлось вернуться и помочь ей, чтобы та не пропустила свой рейс.

— Мне нужно идти, — вздыхаю я.

Его взгляд все еще сосредоточен на мне, он более натянут и напряжен. Алкоголь, должно быть, выветривается, и передо мной предстает настоящий Ретт. Выражение его лица непреклонное. Его, кажется, не расстраивает то, что я ухожу, он не просит меня остаться.

— Да, — говорит он. — Нужно.

Я опускаю взгляд на его губы и на изгиб мужественного подбородка. Замечаю пару ямочек и пытаюсь представить себе, как его мускулистые стальные руки будут обнимать меня, прижимая к твердой груди.

Когда выхожу из транса, я заказываю такси и засовываю свои вещи в клатч.

Между нами возникает странная тишина, и каждый из нас думает о том, что могло бы быть, если бы мы отбросили осторожность и воплотили в жизнь наши безрассудные, приправленные алкоголем желания.

Я подхожу к двери и поворачиваюсь, чтобы в последний раз попрощаться с Реттом. Выражение его лица жесткое, глаза сверкают. Либо он злится, потому что я не переспала с ним, либо думает о чем-то или о ком-то другом. Не удивлюсь, если он уходит в себя, чтобы испытать боль и гнев. Кажется, так и есть.

— Пока, Ретт, — говорю я, слегка взмахнув пальцами.

Кажется, он, наконец, приходит в себя, его глаза становятся яснее, когда взгляд останавливается на мне, но все же он ничего не произносит. Не буду обижаться на то, что этот мужчина, внезапно свалившийся на меня сегодня, не проворчал хотя бы «мне жаль» в мой адрес.