Бесштановый переворот (СИ)

Охота, если это действо можно так назвать, была до обидного проста: один из разбойников отошел метров на тридцать, и при помощи какого-то духового инструмента, отдаленно напоминающего небольшую дудку (как в последствии я понял, своеобразный манок), издал несколько препротивнейших звуков. И через некоторое время со всех сторон на зов стали сходиться данные птицы. Много. Набив простой палкой потребное количество, «охотник» вернулся к нам, а озабоченные пернатые прибывали еще где-то в течение получаса, и поляна стала напоминать двор процветающей птицефабрики. Затем, так и не обнаружив самки, удрученные птицы медленно и весьма неохотно разошлись.

Во время трапезы обсудили план моей страшной петушиной мести зарвавшемуся князю Ханбайдую. Оказалось, что к своему величайшему сожалению и при огромнейшем желании, вся шайка не сможет оказать мне помощь и поддержку «живой силой».

Банда действительно была крутой и известной. И появление в городе большинства разбойников было равносильно самоубийству. Так как в распоряжении князя не имелось ни Жевалки, ни Глоталки, то казнил он более прозаичным образом. Очень мучительным. Приговоренных медленно (в течение трех дней) разрывали лебедками, сороковали (это изощренный аналог нашего четвертования, только отрубались маленькие кусочки, затем останавливали кровотечение, дабы смертник не помер раньше времени, и опять рубили…) и еще множеством ужаснейших способов, которому позавидовали бы палачи и дознаватели всех времен и народов. И придуманная мной брехня про нападение янычамураев ни чуть не удивила грабителей. Они считали, что отряд личной гвардии князя устроил засаду на их шайку, и некоторым образом мое внезапное появление спасло банду от неминуемого захвата. И вообще, в этих местах Здяк с приспешниками с каждым днем чувствовали себя все более дискомфортно: за головы главаря и каждого члена банды была назначена награда, и Вырви Кость уже всерьез подумывал о передислокации в более спокойные места. Но в свете новых событий, то бишь появления крутого петуха (в смысле меня) атаман был готов пересмотреть собственные планы, так как теперь-то все изменится.

Большого труда стоило уговорить Здяка делать то, что он намеревался до встречи со мной. Пришлось объяснять, что страшная петушиная месть — штука очень жестокая и всеобъемлющая, но практически незаметная первые полгода, потому как требует тщательной и скрытной подготовки. И что, если вдруг, кто-нибудь из шайки попадет в руки князя раньше времени и проболтается под пытками обо мне, то вся прелесть возмездия будет испорчена, и придется по-быстренькому кокать Ханбайдуя, а заодно и всех, кто может опознать мою личность. Прозрачно так намекнул на ликвидацию всего бандформирования. Намек был понят, и, крепя сердце, Здяк клятвенно заверил, что шайка снимется с насиженных мест, как только вернутся мои провожатые.

А провожатых было двое. Совсем еще молоденький (лет пятнадцати) парнишка Блюм Раздаватель Оплеух и старик Оляп Доставатель Ребер. Вроде как кандидаты подбирались по внешнему признаку, эти двое имели наименее выраженную бандитскую наружность, и наша троица вполне могла сойти за мирных путешественников, а не за маленькую шайку. Но почему-то подумалось, что таким образом Здяк избавляется от балласта. И дожидаться их никто не будет. Возможно, это и к лучшему. По крайней мере, для мальчишки. Судя по прозвищу, он еще не успел «замазаться» кровью и, если отобьется от шайки, то еще может начать новую жизнь.

Я тепло распрощался с бандой, и мы тронулись в путь. Дабы дорога не казалась однообразной, вели разговоры. Первым делом я поинтересовался, как мои спутники докатились до такой жизни. Насчет парнишки я оказался прав. Единственным его преступлением была оплеуха. Вот только отвесил он ее ни кому-нибудь, а местному княжичу Байдуйхану. Блюм был поваренком во дворце, а малолетний наследничек имел привычку издеваться над прислугой. Однажды Байдуйхан, скорей всего, подглядев папашины утехи, спустился на кухню и попробовал устроить нечто подобное. Стал заставлять девчушек-посудомоек танцевать и раздеваться. Те в слезы, княжич за плетку. Ну, поваренок и не выдержал, наградил малолетнего извращенца затрещиной. Потом еле ноги унес из дворца. Был объявлен вне закона. Бежал из города и прибился к шайке.