Бессилие и ужас в театре кукол (СИ)

2. Когда что-нибудь обретёт смысл?

2.

Внезапно Марк очнулся в незнакомом, странном месте. Одетая в белый с синим отливом халат медсестра вела его за собой по многочисленным коридорам, разобраться в которых было решительно невозможно. Они поднялись на этаж выше, прошли по бежевой анфиладе — совсем пустой и невзрачной, — а затем оказались перед большой железной дверью. Её отперли. Внутри находилась белая комната, заставленная цветами и разномастными полочками, в общем-то, симпатичное помещеньице, в котором было приятно находиться. Как выяснится позже, этот коридор был местом, где больные встречались со своими родственниками, а уже за ним, скрытый от посторонних глаз, находился настоящий блок, в котором и предстояло прожить какое-то время Марку. И только к этому моменту времени он стал понимать, что здесь происходит — родные положили его в психиатрическую лечебницу.

— Но ведь я не сошёл с ума, я всего лишь спал… — прошептал недоумевающе мальчик. К счастью, медсёстры его не слышали.

Ещё одно «к счастью» заключалось в том, что положили его пока ещё только на осмотр, а не на полноценное лечение. Так что больным он не был, оставалось лишь доказать это врачам.

Быстро пройдя через приёмную с цветочками, они подошли к большой белой двери и отперли её. Один шаг и вот их маленькая процессия оказалась в совершенно ином мире. Вместо лицеприятно, дружелюбного коридора, предстал коридор уже совсем другой. Он был очень широкий, просторный, похожий скорее на некий зал, нежели коридор. Потолок в нём так же был очень высоким, но всё равно атмосфера стояла душная и пропитанная теснотой, не хватало воздуха. От этого помещения расходилось в стороны шесть проходов, ведущих в четыре палаты, столовую и туалет, и всё это было лишёно каких-либо дверей, кроме, разве что, туалета. Стены здесь были абсолютно голые и бесстыжие, разве что выкрашенные в неприятный, блеклый голубой цвет. Этот оттенок сразу не понравился Марку. Было видно, что дизайнеры сего заведения начитались статей о том, как синий и голубой цвета успокаивают людей, и, видимо, руководствуясь этими статьями, они взяли да выкрасили всё в блоке в ужасный голубой оттенок, от вида которого хотелось блевать и убивать. Пол также представлял из себя не что иное, как чистый бетон, частично выкрашенный в заочно ненавидимый Марком голубой цвет. Посередине коридора стояла белая будка, в которой располагались медсёстры, следящие из неё за порядком. Марка подвели к ним.

— Вот, Марк Юмалов, принимайте! — сказала медсестра и тут же, развернувшись, ушла.

— На, распишись, — две оставшиеся протянули ему какую-то бумажку. — Пролежишь тут недельку-две, а там посмотрим, что с тобой делать будем.

Затем они стали проверять его портфель, который всё это время висел у него за спиной. Женщины, обе очень неприятные, худые до гадости и будто слегка отёкшие, искали в его рюкзаке любые острые или хотя бы твёрдые предметы и, находя, нещадно отбирали их и прятали в железный шкафчик. Не пожалели они даже ложку.

— Так, сигареты давай сюда. Мы будем выдавать только три штуки в день.

— Я… не курю, — поборов первичный шок, произнёс Юмалов. Кажется, он так давно ничего не говорил, что язык едва ворочался во рту, будто проржавевший механизм, мысли, к слову, тоже только начинали приходить в движением.

— Пф, — послышалось от одной из медсестёр. Она, к слову, была горбатой, как цифра «2», поэтому Марк так и решил называть её Двойкой, а вторая, соответственно, стала Единицей.

— Брехня. Ещё и крашенный, ты посмотри на него! Тьфу! Ах да, самое важное чуть не забыла, не смей мне тут устраивать драки, а то я твоё дело-то, — она ткнула своим костлявым и бледным пальцем в тоненькую папку, — подправлю, усёк? А если будешь вести себя хорошо, то выйдешь отсюда без лишних проблем, — на том его и отпустили, забрав предварительно телефон.

Поселился Марк в большой палате с одиннадцатью одинаковыми советскими койками. Правда, лишь пять из них были заняты — Марк оказался шестым. Войдя внутрь, он осмотрелся. На кроватях, кто как, лежали молодые парни, всем не больше восемнадцати лет. Двое были одеты в какие-то спортивки и домашние тапки, а оставшиеся выглядели и вовсе оборванцами: ходили в рваных кофтах и подштанниках, а на лицах имели то типичное нахальное выражение, что мы обыкновенно видим у хулиганов в фильмах и сериалах. Завидев этих парней, Марк даже удивился: «Не думал, что такие существуют вне кино». Он чуть вздёрнул подбородок вверх и стал их рассматривать, а они в ответ поначалу глядели на него удивлённо, а затем злобно и насмешливо.

— Вот Ромка когда проснётся охуеет-то, — произнёс кто-то, пока Марк стелил свою кровать.

— Эх, повезло ведь мне так, — пробубнил Марк себе под нос. — По крайней мере скучно тут не будет…