Бессилие власти. Путинская Россия

Придя к власти, Путин, для того чтобы в полном объеме обладать президентской властью, должен был непременно показать себя сильной личностью, в противном случае он быстро превратился бы в марионетку той олигархической группы, которая в 1996 г. сохранила за Ельциным Кремль и с того периода совместно с ним управляла государственными делами. Именно с этой целью – показать себя сильной личностью, а вовсе не из-за какой-то внутренней склонности (что приписывают Путину его недруги) – охотно поддержал начатую Ельциным (и его придворной камарильей совместно с грозненской шпаной) вторую чеченскую войну. Учитывая достаточно сомнительные результаты этой войны, позитивные аспекты которой стали таять по мере затягивания вооруженного конфликта и колоссального числа жертв среди мирного населения, президент стал проявлять выборочную жесткость в отношении «подозрительных» СМИ и ТВ (разгром НТВ), непрерывно «дергать» правительство и отдельных министров, устраивая публичные порки. И как завершающий аккорд глубокой операции по установлению полного контроля над властью и закрепления ликвидации института «совместного» управления с олигархией – показательный разгром «Юкоса» и заключение под стражу олигарха. Кстати, ничего особого этот последний из себя не представлял, скорее всего, был более других несдержан «на язык», чем и разозлил Путина. А махинаций – хватало, как и у других.

Путин не расстреливал Парламент, но он, как и Ельцин, смертельно напугал всех вокруг себя и, к удовольствию плебса, реализовал все то, что ему было отведено ельцинской конституцией. Это была беспроигрышная тактика. Он также надежно обеспечил постоянное большинство своей административной партии, жестко поставив всех на место и указав перстом кто есть лидер и кто его определяет. Все эти столичные и местные царьки заняли совершенно адекватные иерархические ниши, поскольку их прежнее положение покоилось отнюдь не на каких-то особых их способностях, а всецело на административном статусе.

Путин был «менее демократичен», чем Ельцин? – Нисколько. Он рассматривался как противник политики своего предшественника? – Совершенно неверно. И не противник демократии Путин, но ему нужна такая демократия, которая не тревожила бы его своей назойливостью, стремлением проникать в «тайны» государственной (тайны бюрократии) жизни. Он прямо дал понять, и заявлял неоднократно, что не против прав и свобод, в том числе СМИ и ТВ, но эти «свободы» не должны «стеснять» действия его, президента, а затем и премьера.

Никакого тотального контроля над предпринимательством Путин не собирался устанавливать и не установил. И тем более он не собирался национализировать частные предприятия, приобретенные весьма сомнительным путем, или ограничивать внешние экономические связи с Западом, о чем крикливо утверждали противники президента. Хотя это и нужно было делать.

Но он, Путин, ясно заявил, что выступает категорически против того, чтобы крупные бизнесмены, обладающие огромными состояниями, нажитыми далеко не честными путями, пытались бы влиять на федеральную политику. Разве мало того, что не ставится задача отобрать нечестно нажитое, при условии, что «не будете лезть не в свои дела»? По-своему логичное, вполне объяснимое поведение президента Путина.

Другими словами – «продолжайте хищническое накопление богатства (делясь при этом с правящей бюрократией), но не вздумайте вступать на мое, президентское поле!». Это, по мнению правящей бюрократии, – тот самый разумный компромисс, который превратил «соправителей» Ельцина в «сатрапов» Путина. По мнению последнего, им (олигархам – как «старым», так и «новым») необходимо всего лишь следовать очевидным сигналам – «знакам», поступающим из Кремля. Это, между прочим, является одним из элементов «управляемой демократии» (или «вертикали власти»). Возможно, она имеет существенные преимущества по сравнению с импульсивной ельцинской деятельностью, которую трудно было вообще назвать словом «политика». Однако путинская политика не противоречила ельцинской конвульсивной деятельности с точки зрения общего ее содержания; она, скорее, как бы придавала «творческий» элемент, развивала первую. Невозможно назвать хотя бы один крупный шаг, противоречащий политике предшественника, – из-за отсутствия таковых.