Бессилие власти. Путинская Россия

В то же время, как я отмечал выше, оппоненты ссылались на то, что, если кризис приобретет глубинный характер, этих средств, как бы велики они ни были, будет недостаточно для решения возникших проблем; в случае же мирового финансового кризиса – эти же средства окажутся в сфере этого кризиса за рубежом и, возможно, не могут быть использованы для решения отечественных задач противодействия кризису. Собственно, иностранные вложения, сделанные правительством в банки США и в незначительной мере – в евро, никакой роли не сыграли в период кризиса для стабилизации ситуации. Денег у правительства было с избытком и без этих вложений. Китай и Япония имеют огромные вложения в американские ценные бумаги (1,5 и 1,1 трлн долл. соответственно). Но это – оправданно, поскольку обе эти страны являются главными торговыми партнерами США – элементы взаимозависимости между ними весьма значительны. В то же время торговля России с США – это мизерный объем, не имеющий для США вообще никакого значения (на уровне статистической погрешности), и хранить крупные ресурсы Стабилизационного фонда и внешние резервы ЦБ в финансовых институтах США, как представляется, неразумно. Это вызывает подозрение о неустойчивости российской финансовой системы. Я уже не говорю о факторе стерилизации денежных ресурсов. Зачем в таком случае продавать нефть и газ – чтобы стерилизовать полученные прибыли? Абсурд какой-то!

Но указанные мотивы оппонентов правительство не принимало в расчет, непрерывно увеличивая накопления в этих резервах («излишки» доходов от нефти, позже – от газа). В феврале 2008 г. Стабилизационный фонд, достигнув величины 154,7 млрд долл., был разделен на два фонда – Резервный фонд (125,4 млрд долл.) и Фонд национального благосостояния (32 млрд долл.; планировалось до конца 2008 года наращивание объема этого фонда до 100 млрд долл.). Помимо двух этих фондов, величина резервов Центрального банка составляет гигантскую сумму величиной около 570 млрд долл. (на 1 июля 2008 г.). Общий объем государственных финансовых резервов, таким образом, составлял около 750 млрд долл., выведенных из внутреннего оборота.

Деятельность всех этих фондов и резервов на иностранном финансовом рынке является тайной, и лишь кризис ипотечной системы США в конце 2007 – начале 2008 г. раскрыл некоторые аспекты их иррационального использования. Оказалось, что многие миллиарды долларов, принадлежащих России, были вложены в терпящие бедствие ипотечные банки Fannie Mae и Freddie Mac, в долговых обязательствах которых оказалось размещено чуть ли не четверть российских резервов (не в российское бездорожье, не в отечественное жилищное строительство, не в диверсификацию промышленности и создание современных отраслей машиностроения, на воссоздание разрушенной воинами промышленности Грозного, включая нефтеперерабатывающий комплекс). Учтем и падение курса доллара в последние годы, инфляцию и рост цен, динамику повышения рублевого курса. Все это привело к тому, что реальные потери страны в результате такой политики с этими «фондами» и «резервами», по моим расчетам, в период 2004–2008 гг. можно оценить примерно в 40–50 млрд долл.

Помимо указанных «чистых потерь», такая политика привела (и приводит в настоящее время) к следующим долгосрочным негативным последствиям: во-первых, речь идет о непрерывном, длительном изъятии финансовых ресурсов из национальной экономики, которые играют роль своего рода кровеносной системы в ее функционировании; во-вторых, реальный российский капитал превращен в фиктивный, никак не влияющий на воспроизводственный процесс внутри страны (т.е. на экономический рост); в-третьих, происходит ускоренное замещение национального капитала иностранным, поскольку внутри страны ощущается острая нехватка финансовых ресурсов, а правительство всячески зазывает иностранные корпорации, создавая им благоприятные условия. Следует учитывать также и то, что российские компании заимствовали за рубежом свыше 500 млрд долл. к началу глобального кризиса (2008). Все это и превратило в целом слабую и неустойчивую экономику России в заложника кризисных явлений в мировой экономике в силу чрезмерной «связанности» финансового сектора с мировой финансовой системой.