Бессильные мира сего

…А Андрюха-Страхоборец – не просто старик, сэнсей, всевидящий вы наш. Он – мерзкий, поганый, въедливый, зануда-старикашка. Хотя и смотрится при этом, словно картинка из “Vogue” – пестро-лакированная, душистая, лизнуть хочется. “Его боится сама бабушка Старость и сама госпожа Смерть”. Возможно, сэнсей, возможно. Струльдбругов, помнится, тоже Смерть, так сказать, бежала, но они не становились от этого симпатичнее… Почему бесстрашие порождает именно бессовестность? Бессовестность, безнравственность и вообще – равнодушие, холодное, словно задница проститутки. Тайна сия велика есть. Человек будто слетает с последних тормозов. “Ничего не боится”. А бояться – при прочих равных – видимо, должен… “Страх божий”.

…А Богдан-Благоносец заделался бухгалтером в каком-то АО или ТОО, я не понял деталей, да и не захотелось уточнять. И ему там нравится. Благоносцу! Фирма производит леденцы “Матушка Медоуз”, спрос на них обалденный, Богдан ходит – пузо вперед, и когда ему говорят: “Ну ты, бухгалтер”, он важно поправляет: “Я тебе не бухгалтер, я ГЛАВНЫЙ бухгалтер!…” Когда в последний раз дарил он свое пресловутое “благо”? Кому? Да он их всех терпеть не может, он зол на них, как Господь на Дьявола…

…А Юрка-Полиграф служит при частном сыщике, определяет искренность-ложность показаний хныкающих свидетелей и почти не пьет, потому что под балдой теряет способность отличать правду от вранья.

…А про Костю-Вельзевула сэнсей вообще не вспомнил. Между тем, наш Повелитель Мух занимается (за деньги!) уничтожением (“уговариванием”) тараканов, истреблением подвальных комаров и “выпроваживанием” крыс. Очень хорошо, оказывается, можно также заработать, вытравливая плод у домашних кошек – всего в два сеанса, совершенно безболезненно и абсолютно безвредно для здоровья. Пятнадцать баксов, ни пито, ни едено.

…И все ДОВОЛЬНЫ! Никто из нас не жалуется. И не думают даже! Проклятая свинья жизни!

Снова зазвонил телефон.

– Папа, – пропищало из трубки. – С тобой мама хочет поговорить…

– Подожди! Ляпа!.. – завопил я, но в трубке была уже моя любимая Номер Два. Она хотела знать, куда я опять засунул эту проклятую сберкнижку. “А как ты думаешь, золотая моя чешуйка, куда человек может засунуть свою сберкнижку? Попробуй поискать в холодильнике”. – “Знаешь что, шутник ты мой хренов!..” – “Изумруд мой яхонтовый, деван лез анфан!..” – “Сберкасса сейчас закроется, а ты тут меня шуточками обшучиваешь…” Я срочно доложил, где хранится эта проклятая сберкнижка, и тут же снова остался один.

И оставшись один, я вдруг (совершенно некстати и даже недостойно) подумал, что если бы вот сегодня, не дай бог, конечно, но все-таки, моя Сашка, перламутровая моя пуговка, ушла бы от меня к этому своему горному орлу Володе Хергуани, я бы, черт меня побери совсем, остался бы, подлец, и жив, и цел, как ни кощунственно это звучит: скрипел бы зубами, залетел бы в запой, наверное, но в конце концов вполне бы уцелел, бедолага. Но вот если бы она при этом забрала бы у меня Валюшку!..

…Мою Копуху. Валяху мою. Мою Кутю… С серыми трогательными глазами – и это при том, что у папы и у мамы глаза темные и нисколько не трогательные… Никогда не вопит, не орет, не выгибается. А когда обидели ее – тихо и горько плачет, и в такие минуты я готов отдать ей все, что у меня есть, и все неразрешенное – немедленно разрешить…

…Нет, какое это все-таки счастье, что она у меня девчонка и что никогда мне не надо будет решать эту проклятую дилемму: вести или не вести ее на прием к сэнсею! Хотя иногда – редко, ночью, когда не могу заснуть и лежу с открытыми глазами, – я понимаю с холодным ужасом: наступит время и – поведу, поведу как миленький, и буду жалким голосом умолять сэнсея, чтобы сделал исключение, и принял, и поговорил, и приговорил… Потому что я не знаю, что такое быть “достойным уважения” (чьего там еще уважения? зачем?) и что такое “счастье”, я тоже не совсем понимаю, но зато я точно знаю, какая это мука – неудовольствие от жизни, я все время вижу эту суконно-унылую тошноту вокруг себя, и я не потерплю, чтобы моя Кутя, моя Валяха, моя Тяпа погрузилась бы в эту суконную, унылую, тошную тошноту. Пусть уж лучше она будет ДОВОЛЬНА, что бы это ни означало.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ №4

“ЧИЯ-ТО ДОЧЬ” И НЕМНОГО СТАТИСТИКИ

/***“…родители девочек особенно – невероятно, удивительно, неправдоподобно! – настырны…”***/