Бесславное крушение одной блестящей репутации

— Дреммонд, — резко сказал Бэзиль, — сегодня здесь собралось много хороших и столько же нормальных людей. По какому-то несчастному совпадению все хорошие люди, собравшиеся здесь, сумасшедшие, а все нормальные мерзавцы. Вы единственный знакомый мне здесь человек, обладающий честью и не лишенный здравого смысла. Что вы скажете об Уимполе?

У мистера Дреммонда были рыжие усы и бледное лицо, но теперь его лицо внезапно стало таким же красным, как усы.

— Я ему не судья! — сказал он.

— Почему? — спросил Грант.

— Потому что я его ненавижу, как самого сатану, — после долгой паузы яростно сказал Дреммонд.

Ни Грант, ни я не нуждались в объяснении; взгляды, которые Дреммонд бросал на мисс Бомонт и на незнакомца, были достаточно выразительны.

Грант спокойно произнес:

— Но до того, до того, как вы начали его ненавидеть, что вы думали о нем?

— Я в ужасно затруднительном положении, — сказал юноша. И мы по голосу его, чистому, как колокольчик, поняли, что он честный человек. — Скажи я о нем то, что я чувствую в данную минуту, я бы потерял веру в себя. Я бы хотел найти в себе силу сказать, что с первого взгляда он показался мне очаровательным, но опять-таки дело в том, что это вовсе не так. Я ненавижу его — это мое частное дело. Но он мне не нравится — право же, он мне не нравится совершенно независимо от моих личных к нему чувств. Должен признаться, вначале он держался гораздо спокойнее, но мне не понравилось его нравственное фатовство, если можно так выразиться. А потом пришел славный старик, сэр Уолтер Чолмондели, и этот малый с его шутовским остроумием начал бессовестно высмеивать его, как вы сами имели случай убедиться. Тогда я почувствовал, что он безусловно скверный человечек, ибо это нехорошо задевать кроткого старика. А он задевает бедного старикашку беспрерывно и жестоко, словно старость и кротость — его личные враги. Вот вам показания предвзятого свидетеля — примите их к сведению, если хотите. Признаюсь, я ненавижу этого человека, потому что некая особа восхищается им. Но я верю в то, что я бы ненавидел его и помимо этого, только потому, что его ненавидит сэр Уолтер.

Эта речь пробудила во мне глубокое чувство уважения и жалости к юноше: жалости — из-за его любви к мисс Бомонт, явно безнадежной; уважения — за точную и беспристрастную характеристику Уимполя. Мне было досадно, что при всем благородстве, с которым он от самого себя скрывал свою ненависть к этому человеку, он в силу обстоятельств принужден был приписывать ее личной своей заинтересованности.

Мои размышления были прерваны Грантом, шепнувшим мне на ухо слова, которые повергли меня в величайшее недоумение.

— Ради бога, уйдем отсюда!

Я никак не мог понять, какими чарами околдовал меня этот странный человек. Одно было ясно: по той или иной причине чары эти были так сильны, что через несколько минут я уже был на улице.

— Гнусное, но забавное дело, — сказал он.

— Что именно? — недоуменно спросил я.

— Да вся эта история. Послушайте-ка, дружище! Лорд и леди Бомонт пригласили нас с вами на большой званый обед, имеющий быть сегодня вечером, обед, на котором мистер Уимполь покажет себя во всем своем блеске. Ну, ладно, ничего удивительного в этом нет. Удивительно то, что мы не пойдем.

— Ну так что ж, — сказал я, — сейчас уже шесть часов, и я сомневаюсь, чтоб мы успели попасть домой и переодеться. Я не вижу ничего удивительного в том, что мы не пойдем к Бомонтам.

— Не видите? — сказал Грант. — Зато я держу пари, что вы найдете весьма удивительным времяпрепровождение, которым мы заменим званый обед.

Я тупо посмотрел на него.

— Заменим званый обед? — спросил я. — А что мы будем делать?

— А вот что! — сказал он. — Морозным зимним вечером мы будем стоять под окнами этого дома и ждать в течение часа или двух. Вы уж простите меня всему виной мое тщеславие. Я только хочу доказать вам, что я прав. Не можете ли вы вместе с этой сигарой поскучать до тех пор, пока сэр Уолтер Чолмондели и таинственный Уимполь не покинут дома?

— Конечно, могу, — сказал я. — Но я не знаю, кто из них выйдет первым. У вас есть на этот счет какие-нибудь сведения?

— Никаких, — ответил он. — Может быть, в припадке злобы первым уйдет сэр Уолтер. А может быть, и мистер Уимполь, который почувствует, что лучше последней своей эпиграммы ему уже ничего не выдумать. А сэр Уолтер вдруг захочет остаться еще на некоторое время и подвергнуть обсуждению характер мистера Уимполя. Во всяком случае, обоим придется через определенное время покинуть дом, ибо обоим нужно переодеться к сегодняшнему званому обеду.

Пока он говорил, с крыльца дома раздался пронзительный двойной свисток, и к темному подъезду подкатил темный кеб. И вот произошло нечто такое, чего мы никак не могли ожидать. Из дверей в одно и то же мгновение вышли и м-р Уимполь и сэр Уолтер Чолмондели.

В течение двух-трех секунд они с вполне естественным смущением смотрели друг на друга, потом какая-то странная резвость, свойственная, по-видимому, им обоим, заставила сэра Уолтера улыбнуться и сказать: «Ужасный туман! Мой кеб к вашим услугам».