Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

В четырех из двадцати случаев матери ничего не знали о местопребывании одного или нескольких детей. Во всех – очень разных – случаях неизвестность приводила к тяжелым формам диссоциации: потере памяти о ребенке, недовольству жизнью в Австрии, бесцельному шатанию по городу.

У пятерых клиентов без вести пропали брат, сестра, кузен или зять. Во всех случаях речь шла о терроре, и исчезновение человека сказалось на всей семье. В качестве причин исчезновения называлась вражда между кланами, политическая деятельность пропавшего без вести или просто подозрение в участии в такой деятельности.

В двух случаях исчезновение имело место более 10 лет назад, в других – ситуация недавняя. В трех случаях терапия началась, как только пришла весть об исчезновении родственника.

Этот краткий обзор моей собственной терапевтической практики, конечно, недостаточно репрезентативен, однако он все-таки демонстрирует, насколько тесно насильственные исчезновения связаны со структурным насилием, войной, пытками и бегством.

Полин Босс – одна из немногих авторов, которые работают над этой проблематикой. В своей книге «Модель неоднозначной потери» она описывает вездесущность насильственного исчезновения в жизни родственников.

«Не имея доказательств смерти, члены семьи не знают закрыть ли дверь за пропавшим без вести или оставить ее открытой, чтобы он вернулся. Жизнь в семье замирает, пределы того, что можно себе позволить, размываются. Пропавший поглощает все внимание этих людей, и мало о чем еще они способны думать. В итоге они больше не справляются со своими обычными ролями и отношениями»

(Boss, 2006, с. 7f).

В следующих разделах я ссылаюсь на свой многолетний опыт психотерапии с пережившими войны и пытки и прежде всего – с родственниками пропавших без вести, с которыми я не раз встретилась за время работы в качестве супервизора и тренера в Австрии и в Азии. Несмотря на различия в отдельных судьбах, в них прослеживаются сходство и аналогии.

1. Между поиском, отчаянием и обреченностью

Поначалу поиск пропавших без вести – главная проблема. Со временем она часто теряет остроту и уступает место обреченности. Однако появляются факторы, вновь активизирующие поиск.

Однажды г-жа Ф. приходит на сеанс очень подавленной, но сначала говорить о своем состоянии не может. Минут через десять она рассказывает об известиях, полученных накануне. На ее родине произошли массовые казни в тюрьмах, и теперь ее мучают мысли и кошмарные сны о казни ее мужа. Она ломает голову, как узнать хоть что-нибудь о его судьбе.

Иногда желание продолжать поиски приходится приносить в жертву потребностям других членов семьи:

Г-н С. принял исчезновение двоих из семерых своих детей как нечто, что невозможно изменить. Безуспешные расспросы о них привели к угрозам для всей остальной семьи и вынудили С. отказаться от поисков пропавших во благо живых. С женой и пятью младшими детьми он бежал из родной страны.

Невозможность активного поиска близких переживается клиентами тяжело и с чувством абсолютной беспомощности. Хотя к имеющимися возможностям поиска люди относятся по-разному. Так, многие не могут решиться даже подать заявку на поиск.

Существуют различные возможности поиска пропавших без вести близких. Пожалуй, самая известная из занимающихся этим служб – это Международный Красный Крест. Современные средства коммуникации открывают новые пути поиска людей через расстояния и границы. Можно пытаться найти близких напрямую через социальные сети, а можно обратиться за информацией к кому-либо непосредственно на месте. При этом можно заявить о себе в виртуальном пространстве, не выдавая своего географического местоположения. Это важно для многих, бежавших от преследования и политических репрессий. В некоторых случаях при поиске на международном уровне могут оказать помощь религиозные сообщества и политические группы.