Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

«Эти женщины, которые не знали, кто и почему увел их детей, немедленно обращались к властям и сообщали о похищении. Но куда бы они ни приходили – в местный полицейский участок, правительственное учреждение или военный гарнизон, им везде говорили одно и то же: информации о человеке с таким именем нет, отправляйтесь в другое место»

(S. Thornton, 2000, с. 281).

В большинстве своем именно женщины пускались в нескончаемую одиссею по учреждениям и ведомствам, поскольку мужчины как кормильцы должны были работать и не имели времени на продолжительные поиски. В походах по одним и тем же инстанциям женщины постоянно сталкивались друг с другом и налаживали между собой контакт.

«После некоторого времени хождения из одного места в другое женщины знакомились друг с другом. Они постепенно начинали разговаривать и сравнивать свои истории. Вскоре они начали встречаться специально»

(там же, с. 282).

Все они тогда думали, что нужно подождать пару недель или месяцев, и их дети вернутся. Никто не был готов к тому, что сыновья и дочери пропали навсегда.

В апреле 1977 г. 14 матерей начали с маленькой демонстрации на Пласа де Майо, где они представили свою петицию о детях и потребовали встречи с президентом. Три недели спустя уже 60 женщин поддержали требования. Три матери были допущены к министру внутренних дел. Последний попытался их успокоить: ваши дети, вероятно, тайно уехали за границу или попросту сбежали. Женщины, не желая быть обманутыми, провозгласили, что отныне каждый четверг они будут собираться на площади, пока не получат правдивых сведений о своих детях.

Верные своему слову, женщины еженедельно собирались на площади, и группа стала называться «Матери Пласа де Майо». Выходящим на мирную демонстрацию матерям грубо угрожали полиция и военные, а несколько женщин даже исчезли. Одна из исчезнувших матерей, Азучена де Виченте, была среди трех матерей, с которыми беседовал министр внутренних дел.

«Хунта, которая держалась на страхе простых людей, когда никто не мог протестовать или просто даже не соглашаться с ней, считала, что запугиванием матерей можно их остановить. Многие матери отмечают в своих рассказах, что преодолеть страх было очень тяжело, – прежде всего потому, что они боялись за безопасность остальных членов семьи»

(там же, с. 282f).

Но вопреки всему, женщины пошли дальше. Они получили поддержку от других организаций по защите прав человека – в Аргентине и на международном уровне. Матерям, разумеется, была важна эта поддержка других сообществ, но в то же время они настаивали на том, чтобы – со своей проблемой пропавших без вести и со своими требованиями – оставаться независимыми, а не быть поглощенными какой-либо более крупной правозащитной организацией. Они хотели заступаться именно за пропавших без вести.

В контексте пропавших была еще одна важная проблема. Среди них были беременные женщины, чьи дети, рожденные в тюрьме или секретном лагере, часто отдавались на усыновление верным режиму сотрудникам и военным. В связи с этим образовалась новая группа: бабушки этих детей хотели найти своих внуков и получить над ними опеку.

Матери и бабушки получили поддержку в Америке и Европе. Правительство не могло и дальше только запугивать или игнорировать их – оно изменило тактику. В прессе женщин стали пренебрежительно называть «Las Locas» – «сумасшедшими». Таким образом, и здесь была предпринята попытка выдать жертв нарушений прав человека за психически ненормальных. К 1982 г. тысячи людей стали присоединяться к матерям на их еженедельных демонстрациях. В конце концов военное правительство того времени издало заключительный отчет о ситуации:

«…все пропавшие без вести, если они не в изгнании и не скрываются, могут быть признаны умершими»

(там же, с. 285).