Бессменная вахта

С недавних пор часы для Анастасии Ананьевны Грязновой приобрели особую значимость. Поглядывала на них, ждала сына. По вечерам, когда за окнами быстро темнело, ей казалось, что стрелки еле-еле движутся. Борис стал приходить поздно. После уроков в школе ненадолго забегал домой, торопливо ел, рассказывал матери школьные новости и убегал снова.

— Патрулируем сегодня. В районе железнодорожного, — говорил он, уже стоя на пороге, высокий, стройный, весь стремление, порыв.

«Вырос как, — оглядывая сына, радостно удивлялась она, — вот опять пальто коротко стало, да и рукава чуть не по локоть».

— Ты уж там поосторожнее, Борис!

— Ладно, мам!

И она оставалась со своей, тревогой. Когда приходил с работы муж Георгий Алексеевич, шофер автобазы, становилось немного легче. Накрывала на стол, разогревала еду. Но тревога не отступала. Когда раздавался привычный стук сына в дверь — три раза частых и еще один после паузы, она бросалась открывать.

Помогая снять пальто, незаметно старалась прикоснуться к рукам, плечам сына, ощущая их молодую теплую крепость, а он, стряхивая снег, смеялся:

— Ну, что ты, мама! Я же не маленький. Дай я сам повешу…

А сегодня шапка у Бориса как-то странно, боком сидела на голове, он отворачивался от матери.

— Кто же это тебя так, сынок? — всплеснула руками Анастасия Ананьевна, сняв шапку.

На лбу Бориса темнел, расплываясь, огромный синяк.

— Да так, хулигана одного задержали. Катит на машине зигзагами. Ну и…

— Рыжий? В веснушках? — спросил Георгий Алексеевич.

— А ты откуда знаешь, пап?

— Да как же не знать! Наш же шофер. Дзюба. Пьет часто. Завгар говорил, что его сегодня задержали. Давно надо было это сделать.

Вскоре пришел одноклассник Бориса Николай.

— Выйдем-ка, Боря. Разговор к тебе есть.

Они вышли во двор.

— Вот что, — решительно начал Николай. — Нынче комсомольский патруль дядьку моего задержал.

— Кого?

— Дзюбу. Права у него отберут теперь — это факт. А он, знаешь, какой человек? Один ходит на медведя в горах Тарбагатая.

— Ну и что?

— А то, что вы перед ним — мелочь пузатая. Вот что! И туда же…

— Он был пьян, — сухо отрезал Борис.

— Так ведь ничего же не случилось!

— Могло случиться. Ехал-то как! Петляя, как заяц.

— Боря, ты не говори там, в милиции, что он выпивши был, ладно?

— Там уже без меня разобрались.

— Ну скажи им — ошибся, поспешил, мол, показалось, что выпил… Тебе поверят.

— Я этого делать не буду!

— Что тебе, больше всех надо? Ты и так — активист, в передовых ходишь. Он же дядька мне родной.

— Подлец ты, Колька! — медленно произнес Борис.

— Что? — Николай угрожающе шагнул вперед.

На шум прибежали отец и мать Бориса. Кое-как разняли ребят. Облепленные снегом, без шапок, они стояли готовые схватиться снова.

— Что случилось? Чего не поделили? — допытывалась Анастасия Ананьевна.

Николай зашагал прочь.

Борис все рассказал отцу. Мать не вмешивалась. Мужчины. У них дела и разговоры свои, мужские.

Георгий Алексеевич вышел из комнаты, тихо затворил за собой дверь. Встретил взгляд жены, полный тревоги.

— Ничего, мать, — только и сказал он. — Молодец у нас Борис! Правильный мужик растет. Погрей чайку. Почаевничаем да и успокоимся.

Она налила в чайник воду. Задумалась. Давно ли Борис был маленьким, а теперь совсем взрослый. Много у него появилось дел, комсомольских поручений. Везде он первый, нетерпим к несправедливости — это радовало и волновало материнское сердце. Учится отлично, заканчивает школу, в институт бы поступил… А Борис заладил одно: шофером буду, как отец! Рубах не настираешься отцу, все в автоле да мазуте. А когда гололед? А метель заметет, что нередко в этих краях! Только беспокойство да тревоги…

Не удержалась, все-таки заглянула к сыну. Борис спал. Темные от летнего загара руки спокойно лежали на одеяле. На глазу покоилась мокрая белая тряпочка — видно, отец приложил.

Часы медленно, с хрипотцой пробили полночь…

Комсомольское собрание в школе, где учился Борис Грязнов, было посвящено теме: «Знай и люби свой город». Борис серьезно готовился к докладу, занимался в библиотеке. Помогала ему и классный руководитель Валентина Федоровна Крюкова.

Борис рассказывал матери о том, что он узнал о своем родном городе Семипалатинске, восхищался людьми, которые живут и трудятся в нем. Потом задумался и сказал: «Знаешь, мама, хороших людей охранять надо. И кто, если не мы, комсомольцы, будем делать это?»

— Конечно, это так, — соглашалась мать. — Только зачем тебе-то всех впереди?

— А если все будут позади, за спины чужие попрячутся, тогда что?

Молчала мать. Да и что скажешь? Прав сын.

Но не только славному прошлому своего города посвятил доклад Борис Грязнов. Он рассказал о групповой драке в центральном кафе города, где подвыпившие подростки пустили в ход самодельные ножи и ранили шестнадцатилетнего дружинника. С гневом он говорил о распоясавшемся хулигане Самойлове, который на улице возле театра нагло приставал к прохожим и требовал денег. И находились такие, которые трусливо совали в его грязную руку смятые бумажки. Только бы не трогал. О многих других поступках, которые мешают людям, уродуют жизнь, рассказал Борис.