Бессменная вахта

— А зачем? Может, она ни при чем? — засомневался Толян. — Может, ее мама побила?.. Но если очень надо, узнаем.

— Сами видите, какая ситуация, — развел руками Воронин.

— Тогда поможем, — согласился Толян. — Поищем, Кадыр?

Кадырбек задумчиво сказал:

— Поехала она двадцать девятым в сторону конечной. Туда всего четыре остановки. Здешняя она, что ли? Может, из Дома отдыха? Пошли, искать будем.

— Вот до сего времени и искал с ними, ноги отшиб, — закончил свой рассказ Воронин. — Девушка та как в воду канула.

Он положил перед Конягиным листок бумаги.

— Это координаты Кадырбека и Толика, у обоих дома есть телефоны. Хлопцы в общем-то неплохие, без царя маленько, да ведь возраст… Думаю, тебе их искать не придется, сами объявятся, заводные ребята. Я им твои позывные оставил.

В семь утра Конягин ополоснул лицо холодной водой, вывел свою «Яву» и сделал широкий круг по городу. Быстрая езда взбодрила, свежий осенний воздух согнал остатки усталости. Хотелось скорее начать поиск, не рыться в бумагах.

Мать ждала его с завтраком.

— Что приключилось? — начала она свой обычный допрос, хоть и знала, что Михаил найдет отговорку. — Опять чепе?

Конягин захохотал.

— Ты, мама, всю мою терминологию усвоила. Конечно, чепе. «Ява» моя поломалась, в гараже возился, дежурный механик помогал. Я же звонил. Потом вздремнул на диване.

— Ну и ладно, ладно, — примирительно сказала мать. — Тебе бы семью, как у Феди. Он, как всегда, весь в делах, наш Федя-то? Давно не видела…

— Как всегда, мама, как всегда.

У матери ишемия, давление скачет. Как ей скажешь правду про Федора? Он ей как свой, но пуще всего она боится за своего Мишку, который работает в уголовном розыске. Одно слово: уголовный! Страху-то!

Когда в прихожей Конягин надевал шлем, мать смотрела и думала, что ладный у нее сын, не высок, но строен, плечи сильные. Надел шлем — как космонавт.

Конягин улыбнулся, поцеловал мать в щеку. «Пока, мама, звони, если что». И побежал по лестнице.

В восемь тридцать Конягин и Воронин были в кабинете начальника райотдела. Разные, совсем непохожие. Даже в одежде. Оба в гражданском, но у Конягина, хоть и на мотоцикле он гоняет, брюки в стрелочку, под спортивного покроя пиджаком — галстук. Со вкусом все. А на Воронине и штаны и куртка — мешком. Длинный, как жердь сухая, да еще и туфли не обмахнул, когда к начальнику шел. У Конягина на ботинках — ни пылинки. И в работе на Конягина можно положиться во всем. Непоседлив, правда, горяч, но начатое всегда доведет до конца.

Воронин знает дело, но лишнего часа на него не потратит. С прохладцей человек, без крепкого стержня.

— Я только что из госпиталя, — сказал подполковник Рогов.

— Лучков в реанимации, к нему не пускают, но сказали: можно надеяться на улучшение.

Он посчитал лучше умолчать о том, что хирург сказал ему примерно так: жить будет, но в милицию вряд ли вернется… И стал перечислять повреждения. Слушать не хотелось.

— Ваше предположение, капитан Воронин, что он мог быть ранен девушкой, отпадает, оно не имеет оснований. Удары нанесены очень сильным человеком. Но девушку, о которой вы докладывали, конечно, нужно искать. Очень уж подозрительные тут совпадения. По времени, по ее поведению…

Подполковник подошел к сейфу, достал толстую тетрадь в черном клеенчатом переплете, протянул Конягину.

— Это тетрадка Лучкова. Дома у него была. Передала мать, я сам к ним утром на дачу ездил, пораньше. Привез домой. Изучи тетрадь, там телефоны, адреса…

Рогов уселся в свое потертое, несменяемое кресло и стал вдруг говорить резко, отрывисто.

— Что у вас еще появилось, Конягин? Нашли что-нибудь?

— Несколько не расшифрованных телефонов по календарю и рабочей тетради. Уточняем. Есть невыясненные фамилии. Какой-то Маркин В. Б. несколько раз записан. В последнее время. Выясняю.

— Все? Идите. Мне председателю горисполкома докладывать надо.

Кныш ждал Конягина возле двери кабинета взъерошенный, злой. Не поздоровался даже.

— Почему не позвонил мне сразу? Я только что из больницы, консилиум надо…

— Не кипи, Алеха, — применив выражение своего начальника, попытался остудить друга Конягин. — Консилиум был, работает бригада реаниматологов, все что надо — есть, в том числе и кровь, мы все надеемся на благополучный исход. Дома у него уже все знают. Представляю, конечно…

— Представляешь… Я тоже пытаюсь представить, но не могу. Сволочей-то как вы ищете? Вот гады, ну, скажи, гады… — Он достал сигареты, закурил. — Мне все же легче жить, Миша. Я все-таки всегда с хорошими людьми, хороших людей много. С дрянью редко встречаюсь. У вас все наоборот.

Он дымил, и Конягин пошире открыл окно. Сам он табаком не баловался, а по райотделу приказ имеется: в кабинетах не курить. Но Кныш — гость, что поделаешь? А гость покопался в своем портфеле, извлек тоненькую папку, подал Конягину.

— Подшивка, — сказал он. — Здесь я собрал материалы под рубрикой «Из кабинета следователя» и «Из зала суда». Вместе с Федором делали. Один — «Плесень» — опубликован позавчера. Сразу каюсь: заголовок «Плесень» — не здорово, зато по существу. Читал?

— Тоже, каюсь, не читал.