Бессмертие

— Нет, здесь мы не сможем спрятать вас, Шерходжа, верблюжонок мой, — зачастил ишан. — Лампу жгли, чтобы предупредить. Ждали, да… Но спрятать!.. Вчера Исак-аксакал приводил чекистов. Вдруг пришли и перерыли весь дом. А если найдут вас, и матери не поздоровится, никому!

Вот зачем ишан жег лампу и ждал. От страха! Он-то посчитал — из-за заботы, а ишан сказал — предупредить, что не смогут прятать… Да и правда, где? На мельнице — товарищество. Тайник разгромлен. Где тебе прятаться, Шерходжа? Он подумал и принялся за еду. А сам все думал, все искал — где? И не было ответа. Все, конец… Доев и подобрав крошки, зверем посмотрел на ишана:

— Не бойтесь. Я уйду до утра.

— Куда?

— На небо, — засмеялся Шерходжа. — С неба скалился и вернусь туда же!

Отсмеявшись, он глянул пристальней на сморщенные, пришибленные лица ишана и дервиша и понял, что нужно держать их в руках, пока они во власти страха, нужно командовать, а не просить. И распорядился — тихо, но непоколебимо:

— Вы поедете в Ташкент, Умматали. — Дервиш забегал глазами, ища спасения у ишана, но тот сидел как статуя, безмолвно и даже как будто бездыханно, а Шерходжа уже назвал адрес дома, в который должен постучаться Умматали. — Там живет одна женщина… татарка Тамара…

— Жена вашего отца? — спросил Умматали.

Шерходжа не стал объяснять и распространяться.

— Возьмете у нее десять тысяч золотых.

— А если…

— Даст, даст, — предупредил его вопрос Шерходжа. — Скажите, что я еду в Кашгарию, а оттуда пришлю за ней верного человека. Чего так смотрите на меня? Глаза лопнут! Вам же спокойнее будет, если я уеду.

— А она…

— Если не поверит вам, пусть сама привезет мне деньги!

— Куда?

— В Хандайлык. К Кудратулле Ходжи. Я буду там ждать. Скажите, дальше вместе поедем… Вместе с ней…

Умматали опять обвел глазами ишана, но тот смотрел на Шерходжу и проговорил:

— Молодец, сынок.

— А если обманете, — Шерходжа пригрозил Умматали отогревшимися пальцами. — Я вас разыщу…

— Клянусь богом! — Умматали приложил ладонь к груди.

— Ну вот… Бог один — слово одно!..

— Когда мне ехать?

— На вашем месте я не стал бы ждать утра… И не ехал бы через мост, главной дорогой… Она не единственная… Седлайте и двигайтесь по берегу реки, в другую сторону, на дальний мост… Коня ведите в поводу сначала… Тише… Бог в помощь. Помолитесь, ваше преосвященство!

Ишан приподнял дрожащие руки:

— О-оминь!

На дворе Шерходжа заглянул в темное окно, за которым спала мать. Мысленно попрощался с ней. Проверил на ощупь маузер. Перемахнул через дувал и глянул в сторону сельсовета. Там неожиданно вспыхнуло яркое окно, заставив на миг отшатнуться и зажмуриться. Взяв себя в руки, он оглянулся на мост. Свет карманных фонариков рассекал темноту на мосту. Два луча скрестились, как два клинка. Правду сказал ишан…

Коня он нашел продрогшим. Подумал, что согреет на бегу, и залез в седло. Но бега не получилось… На Хумсанской дороге, к которой он почти спустился по старому следу, тоже заблестели клинки карманных фонарей. Может быть, его впустили в кишлак, как в ловушку? И эта дорога была закрыта… Куда?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

А Умматали добрался до Ташкента и до Тамары. Спрыгнув у ее галантерейной лавки с коня, покрытого пеной, он дождался, пока останется в ней один, и сразу выпалил приказчику, что должен увидеть хозяйку. Немедленно.

— Кто вы такой? Откуда вы?

— Из Ходжикента.

Приказчик закрыл лавку, подождал, прислушиваясь к улице, и позвал Умматали за собой.

Красивая женщина в шерстяном платье и лакированных туфлях спросила ошалевшего дервиша:

— Как чувствует себя Шерходжа?

— Он здоров, госпожа.

— Вы сами видели его?

— Да… Вот как вас, госпожа.

— Зачем он вас прислал?

— За деньгами, госпожа.

— Уже потратился! — Тамара усмехнулась. — Сколько ему нужно?

— Десять тысяч золотых.

— Что-о-о? Грабитель! Вы, конечно, а не он! Вы все выдумали!

— Нет, моя госпожа. Успокойтесь. Если вы мне не доверяете, сами можете привезти ему эти золотые, — сказал Умматали, пользуясь случаем, чтобы отделаться от этих денег. — Он вас ждет…

— Где?

— Я скажу где… В надежном месте. Все дороги ему закрыты. За ним следят. И он попросил вас привезти ему деньги, чтобы уехать с вами, красавица.

— Куда?

— Далеко… Он сказал, в Кашгарию.

— Слава богу, — выдохнула Тамара, отваливаясь на спинку кресла.

Она менялась на глазах. Свет надежды появился во взоре, только что подозрительном и настороженном. И так потеплело все ее красивое лицо, что Умматали, тая перед ней душой, подумал: «Вот единственная верная жена старого бая и вот как за эту верность платит ей своим вниманием Шерходжа, настоящий сын и джигит. Берег с собой в Кашгарию…»

— А за вами не следят? — спросила Тамара.

— Бог его знает… Около Газалкента кто-то пристроился ко мне и долго шел сзади верхом, потом исчез… Не знаю, госпожа.

— Газалкент далеко! — Тамара встала с кресла и походила по комнате, а Умматали разглядывал исподтишка роскошную скатерть на столе, шторы, диван, люстру с хрусталем, резьбу на потолке — куда ни поверни голову, он такого никогда не видел!

Внезапно Тамара остановилась и тоже обвела комнату глазами.

— Где Закир? Закир!