Бессмертие

Вчера, когда Масуд писал письмо паркому просвещения, настроение у него было не из лучших, он нервничал и сдерживал себя, чтобы не взорваться, и письмо не вышло слишком вспыльчивым. А сегодня гораздо лучше на душе. И тому есть причина.

К ночи приехала арба, а на этой арбе — он глазам не поверил — сидела с двумя узлами своих вещей Салима, та самая Салима, что приходила ночевать к маме в Ташкенте, соседка по махалле над Анхором! Жизнью повеяло от скрипа колес этой арбы, которая привезла Салиму и въехала в школьный двор, от голоса девушки. Это мама постаралась. Он звонил ей и, рассказывая о себе, как-то не удержался, пожаловался, что трудно, конечно, одному, не без этого, и мать ничего не пообещала, а сделала. Поговорила с заведующей своей школой, и послали Салиму в Ходжикент.

Сейчас Салима спала, устав в дороге, ей отвели комнату в доме Кадыра-ака и Умринисо. Набиралась сил. А завтра она начнет занятия с первоклассниками. Два учителя в Ходжикенте. Это уже школа. Ура!

Но «ура» кричать было не перед кем, Масуд сидел один на веранде пустой школы, в пустом дворе, протянул руку, снял дутар с гвоздя и стал наигрывать потихоньку. Во-первых, хорошо отдыхалось под музыку. Во-вторых, лучше думалось. А почему бы не организовать музыкальный кружок? Еще тебе одна нагрузка, заниматься с талантливыми ребятами! Но это — другая нагрузка, по характеру совсем другая. И наверняка в кишлаке есть свои музыканты, которых удастся привлечь для занятий в школе. Так? Так.

Надо будет спросить у Кадыра-ака, он, должно быть, всех музыкантов знает. Масуд даже запел:

Скажет мне Кадыр-ака, ёр-ёр,
Они есть наверняка, ёр-ёр!

Ох и хорошо быть молодым, уметь радоваться жизни и петь песни! Приехала Салима, всего-то одна помощница, а в сердце и ушах уже оркестры играют. Масуд подумал, что, пожалуй, сходит сейчас на базар. Интересно — раз. А два — купит дойру или гиджак, чтобы потихоньку собрать музыкальные инструменты для школьного кружка, школьного оркестра. Он порылся в карманах и выскреб все деньги, что у него остались. Насчитал семь с половиной рублей. Может, чего и купит… «С голоду не помру, как-нибудь проживу». Шутки шутками, а кишлак — не город, здесь легче люди общаются и помогают друг другу. «Ноги не протяну, в самом деле…»

На первый случай выручат Кадыр-ака и Умринисо. И только подумал об этом, как вспомнил, что из района не ответили покуда, не установили им жалованья. Как они живут, на что — одному богу известно. Пошли на базар, верно, понесли что-нибудь продать. Встретит их — посмотрит. Люди — золото, работают бесплатно, а начальство не спешит, не беспокоится.

Выйдя из двора через новые ворота, которые Исак-аксакал распорядился сделать для школы, да, собственно, сам сделал, чтобы не ходили в школу через дом сельсовета, как на задворки, Масуд увидел, как много народу столпилось в чинаровой роще. Тьма людей! И, забыв о базаре, свернул туда, неся на плече дутар — захватил с собой, чтобы по нему проверить и подобрать другой инструмент.

Под чинарами теснились джигиты в белых бязевых рубахах с открытым воротом и самодельной обувке из сыромятной кожи — чарыгах. Девушки, почти сплошь одетые в праздничные красные платья, кутались в непомерные шали. Старики держали на поводу каких-то облезлых, как они сами, ишачков, а старухи в паранджах вели коз на веревках и еще несли, прижимая к себе, котомки. Куда они?

Все тянулись к Салахитдину-ишану, восседающему на своей каменной глыбе и пересыпающему в пальцах четки, нанизанные на кольцо из длинной нити.

Вокруг каменной глыбы, вокруг этого «трона» земного наместника небесного вседержителя, правящего всем миром, приплясывая и распевая, бесновались дервиши, монахи, давно превратившиеся из нищих и страждущих в бессовестных и беззастенчивых обирал простодушных мирян. Здесь они показывали себя, они давали свой «концерт». На них смотрела толпа, и поэтому они старались изо всех сил.

Их одеждой были волосяные халаты и живописные лохмотья. Многие высоко вздымали длинные посохи и потрясали ими, посылая вокруг свои песенные призывы. Они пели, все время обращаясь к друзьям-братьям и поучая просить помощи только у бога, ждать помощи только от него, а к богу они тут же посылали свои просьбы не оставить людей без милости, гнать ото всех беду, всем дарить счастье. Между высокими словами они не забывали вставлять советы поспешить на базар. «Будьте счастливы, друзья-братья, идите на базар, друзья-братья…» — пели голосистые дервиши, а им подыгрывали музыканты. Трещали и постукивали кашгарские сафаилы — палочки с бубенцами и пучками проволоки, похожие на метелки для скатертей.