Бессмертие

С большим трудом Масуд и Кадыр-ака протолкались к середине. Многие, узнавая учителя, пропускали его, уступали свое место, теснились. И стало хорошо видно, как, переступая босыми ногами, плотнее прижимая их к земле, движутся по кругу борцы. Поверх рубах на них надеты халаты, перехваченные скрученными платками-поясами, за которые борцы держались намертво. Были они на вид разные — один покрупнее, посолиднее, другой потоньше, зато помоложе и повыше. Это про него зрители замечали:

— Старается «пистолет». Хочет с Аскаром справиться…

— Он на всех лезет!

Масуд понял, что молодого борца прозвали «пистолетом» за его задиристость.

— Зря старается.

— Ничего у него не выйдет.

— Мало ли чего он хочет! Аскара положить. Эх ты!

Так переговаривались люди вполголоса, а «пистолет» теснил Аскара, а тот отступал и вдруг, словно бы отдохнув и почуяв, что его противник неровно дышит, отвалился, потянул на себя молодого смельчака и вздернул так высоко, что «пистолет» задрыгал в воздухе длинными ногами, пытаясь найти и не находя опору.

Толпа смеялась над ним и поощряла любимца:

— Давай, Аскар, накажи этого выскочку!

— Кидай его!

— Покрепче!

— Яша-а! — звучало со всех сторон приветствие, обращенное к Аскару. — Здравствуй!

Покружив соперника в воздухе на потеху своим восторженным, хохочущим поклонникам, Аскар тяжело и самозабвенно шлепнул его на землю. Ого! Такой удар многого стоил «пистолету». Было похоже, что один из борцов не положил другого на лопатки, не припечатал к борцовскому «помосту», условно говоря, а изо всей силы ударил им по земле. Как будто хотел отучить от борьбы. Беспристрастным наблюдателям показалось, что «пистолет» испустил последний вздох. Но были ли вокруг беспристрастные наблюдатели?

Все шумели, кричали во все горло, точно это они одержали победу, и били в ладоши, не жалея рук.

Два дружка «пистолета» выбрались в круг, подняли его и уволокли, он еле перебирал ногами.

Зато два друга Аскара, подняв фалды халатов, горделиво обошли народ, собирая деньги. Изредка летела и мелочь, но в основном падали в задранные халаты мятые бумажки, да не по одной!

Старик судья, отечески хлопая по плечу победителя, который кланялся публике, спрашивал:

— Кто еще желает помериться силой с нашим богатырем Аскаром?

Старику с трудом удавалось сдерживать свой артистический темперамент, сохранять судейскую нейтральность, невозмутимость, глаза его сверкали, может быть жили воспоминаниями, но голос звучал значительно и солидно:

— Кто желает, я спрашиваю? Я спрашиваю, а богатырь ждет! Ну, найдется ли храбрец выйти против Аскара?!

Храбрец не находился, и это грозило окончанием главного события на кураше. Судья терпеливо повторял свой вопрос — скорее ради приличия, чтобы подчеркнуть весомость победы, чем в надежде, что кто-то встанет и выйдет…

— Нет желающего?!

Публика уже благодушно требовала:

— Давай новую пару!

Кое-кто начал откалываться, расходиться, по одному, по двое. Судья, напрягая голос так, что жилы вздулись на его старческой шее, крикнул:

— Последний раз спрашиваю: нет желающего положить на лопатки Аскара?

— Есть!

В толпе захохотали, ожидая продолжения шутки, но вместо этого крикнувший молча поднялся с корточек, и все увидели его, и некоторые узнали Масуда, парня, который назвал себя учителем и пел на камне ишана.

Те, кто был поближе или вовсе рядом, увидели, как схватил его за руку вскочивший сосед, Кадыр-ака, как спросил обеспокоенным, каким-то раскромсанным голосом:

— Вы что, с ума сошли? У Аскара руки железные!

— Дайте мне халат, Кадыр-ака.

Кадыр-ака вцепился в Масуда второй рукой, глаза у бедняги, бывшего чайханщика, вылезали из орбит. Сбоку посоветовали:

— Не держи его. Пусть свернет себе шею.

— Посмотрим, что умеет этот борец-учитель.

— Языком легче трепать. Пусть поборется!

— Дадите мне свой халат или у других просить? — повторил Масуд.

Все головы повернулись в его сторону. Парень был высокий и ладный, но все же — парень. Помоложе «пистолета», проученного за безрассудную отвагу. И кто с интересом, предвкушая зрелище, кто с тревогой, кто со злорадством поднял крик:

— Выходи, учитель!

— Смелей!

— Поучи нас!

— Слушай, парень, брось свою затею…

— Что ты, раньше времени хочешь богу душу отдать?

— А вам жалко? — мешали спрашивающим, перебивая.

— Ой, ой! — ерничая, запищал кто-то. — Пропали наши детки, некому их будет грамоте учить!

Масуд под хохот выходил в круг, обвязываясь платком и расправляя складки халата. Старик судья даже не поинтересовался его именем, объявил, подхватив в угоду зрителям ими данное прозвище:

— Силами померяются знаменитый палван Аскар и борец-учитель. Поприветствуем борцов!

Люди заголосили, зашумели, захлопали.

Аскар застыл в середине круга, могучий, как утес, словно бы виднее стало, какая у него грудь, как раздались его плечи. Он никого не удостаивал вниманием, на Масуда даже не покосился, а глядел в землю. Как будто его и не касалось происходящее.