Бессмертие мистера Голдмена

Он развернулся и пошел прочь. Когда Роберт снова поднял глаза, он увидел лишь пустую смотровую комнату. Его кулак непроизвольно сжался. Он понял, куда отправился Артур Браун…

- Гретта…

* * *

- Добрый день, мистер Элиот.

- Твоя пунктуальность не может не обрадовать нас, Артур.

- Я прилагаю к этому максимум усилий.

- Какие новости?

- Сегодня мы провели последнее тестирование образца 92 8281, и я с гордостью могу сообщить, что он абсолютно готов к извлечению.

- Замечательно, Артур, - Гордон Элиот скрестил руки на груди и прислонился к спинке кресла из черной кожи. - Когда состоится операция?

Артур Браун чуть помедлил. Нет, он не юлил и не хотел соврать.

Он просто наслаждался моментом.

- Завтра…

* * *

- Как вы себя чувствуете?

- Довольно неплохо, Боб. Что это было?

- Снотворное.

- Вы меня усыпили?

- Извините, мистер Голдмен. Так было нужно.

Иззи повернулся к видео-панно. Его бил озноб, и он повыше натянул белое покрывало.

- Ты не мог бы приглушить свет, Боб?

- Да, конечно. Гретта, приглуши свет к камере Иззи Голдмена.

- Слушаюсь, доктор Льюис, - в это же мгновение в камере стало тусклее, словно она освещалась предрассветным солнцем. - Свет в камере клиента 92 8281 приглушен на шестьдесят процентов.

- Спасибо, Гретта, - ответил Роберт и повернулся к Иззи. - Так лучше?

- Да, гораздо, - он широко раскрыл глаза. - В последнее время меня стал раздражать яркий свет.

- Такое бывает, мистер Голдмен.

- Почему здесь так холодно, Боб?

Льюис помедлил.

- У вас озноб. Это побочный эффект после транквилизатора.

Иззи покрутил головой. Он смотрел на голубое небо за видео-панно.

- Как же это все странно…

- Что именно?

- Все, Боб. Все, что меня окружает. «Клиент 92 8281»… словно у меня нет имени. Словно я какой-то овощ, или подопытная мышь.

Как же он все-таки был прав.

- Это простая формальность, мистер Голдмен.

- Я понимаю это, Боб. Но эта формальность слишком сильно дает понять, что я не принадлежу себе. Да и вряд ли когда-нибудь принадлежал.

Иззи Голдмен был в подавленном состоянии, и остатки агрессии в нем сменились скорбным тягостным унынием. Роберт не мог с точностью сказать, предчувствовал ли Иззи то, что произойдет с ним завтра, или же у него просто не было настроения. Как бы он отреагировал, если бы Роберт сейчас рассказал ему обо всем? Имеет ли он право узнать, кто он такой на самом деле, и какая роль ему отведена в этом бесконечном спектакле? Имеет ли право хотя бы раз, перед смертью, узнать всю правду?

- Я… - Льюис покачал головой. Слова слишком сильно давались ему.

- Да все в порядке, Боб. Ты не обязан ничего говорить. Это были просто мысли вслух. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что апатия скоро пройдет, и мир снова для меня будет выглядеть в ярких красках. Снова все встанет на свои места.

Не встанет… никогда не встанет… это был конец.

Роберт знал это слишком хорошо, чтобы переубеждать Иззи в обратном. Но, самым страшным было то, что это, возможно, их последняя беседа.

Сказать?…

- Да, я знаю это, мистер Голдмен.

- Хм… - усмехнулся Иззи. - Ты так и не стал называть меня по имени, Боб.

Роберт улыбнулся.

- Да. У меня это весьма скверно получается.

- Как знаешь, Боб. Как знаешь…

Роберт снял очки, прислонился спиной к стене и опустился на пол. Он прикрыл глаза и откинул голову так, как если бы отдыхал у себя дома, когда никто не может ему помешать.

- Что ты делаешь?

- Просто захотелось немного расслабиться, мистер Голдмен.

Иззи его понял, и какое-то время они находились в полной тишине. В тишине, которая расслабляла их и позволяла подумать о чем-то своем, и это было чертовски хорошо.

- Как ты думаешь, Боб…

- Что?

- Если бы мы встретились в другом месте, стали бы мы друзьями?

Роберт задумался.

- У меня очень мало друзей, мистер Голдмен. Но, думаю, да.

- Это было бы интересно. Я ведь не имею ни малейшего понятия о том, как ведут себя люди там, - он кивнул на видео-панно, и Льюис проследил за его взглядом. - За этой стеной. Какая там жизнь?

- В каком-то смысле точно такая же, как и здесь, мистер Голдмен. Помните, мы с вами обсуждали это. Многие люди, даже имея свободу, все равно пребывают в заточении. Они не могут по достоинству оценить то, что у них есть. Они принимают это, как должное. У них нет стимула, бороться за каждый прожитый день, двигаться дальше, ставить перед собой все новые и новые планки. Люди за этими стенами, мистер Голдмен, это по большей части аморфные тела, лишенные собственного мнения. Конформисты, идущие на поводу у времени, лишенные стремлений. Конечно, есть те, кто пытается бороться за что-то свое, но остальная масса просто затаптывает их, потому что им так удобно. Они не хотят выглядеть ущербными на фоне тех, кто поднялся сам и добился чего-то своего. Нет, мистер Голдмен… жизнь за этими стенами определенно другая.

- Хуже?

- Я не могу ответить вам на этот вопрос. Не потому, что не хочу, а потому что просто не знаю. Я невольно сравниваю себя с вами, потому что в моем случае, вы самый прямой пример того, как человек может расти духовно, даже будучи запертым от всего прочего мира. А я…

Льюис замолчал.

- Боб?

Они посмотрели друг на друга.