Бессмертие наемника

Рой никогда не задумывался над уникальной способностью Сэма появляться в разных местах, расположенных друг от друга на огромном расстоянии, спустя лишь несколько часов. Возможно, в распоряжении агента был какой-то секретный корабль. О том, что агент растворяется в воздухе, твердили все свидетели, но сам капитан этого не видел ни разу. Рой считал, что собрал слишком мало информации для анализа, и принимал события, как они есть. То же относилось и к собственным талантам капитана. Являлся ли Рой кем-то вроде персонального телепата для Сэма, или ключ ко всему лежал не здесь? В чей сон встревал Рой в моменты озарения? Неплохо было бы его разыскать, но эта задача для капитана оставалась неразрешимой. Слишком дисциплинированным оказался засыпающий. В момент озарения, после того как удавалось ухватить кусочек сна о Сэме, Рой всегда видел одну картину: низкий деревянный потолок, грубые ставни и армейская койка, накрытая серым шерстяным одеялом. Ни пейзажа, ни звуков, характерных для какого-то определенного мира. Только свист ветра и шелест листвы. Компьютер выдавал на дисплей названия сотен планет, имеющих в активе подобные звуки.

Впрочем, чего стоили все размышления после недвусмысленного приказа начальника? Капитан подпер голову тяжелой рукой и замер, уставившись в глубь трехмерной проекции над столом. Звезды игриво подмигивали, не спеша вращаясь вокруг центра настольной галактики. Розовые трассы караванных путей образовывали замысловатую сеть по краям и резко обрывались или меняли цвет на зеленый у границ Империи. А в одном из рукавов пульсировало черное облако — предположительное место скопления флота «чернокрылов». «Вот с кем воевать надо, — мелькнула мысль, — а мы…» Додумать капитан не успел. Пришло озарение.

4. Спящий. 5

Разбудила меня тишина. Я чуть было не запаниковал, опасаясь, что оглох. Но когда остатки сна испарились, я смог различить звуки капели и робкий шелест листьев. Ураган ушел. Впереди вырисовывалась пара часов безветрия. Для планеты с вечно ревущим ветром, постоянным дождем и возведенной в степень скукой затишье являлось редким и чрезвычайно ценным развлечением.

Я включил дряхлый генератор и осмотрелся в желтом мигающем свете. В углу возвышалась груда прорезиненного кошмара. Я совсем не помнил, как снимал гидрокостюм. Прислушавшись к своим ощущениям, я отметил, что усталость не выворачивает суставы и не рвет перетруженные мышцы, хотя и отдохнувшим я себя не чувствовал.

Тяжело поднявшись, я побрел в крохотный душевой отсек. В мутном зеркале над раковиной застыло измученное лицо. «Страдание, картина неизвестного художника», — мысленно пожалел я себя. Худое удлиненное лицо заросло недельной щетиной. Зеленые погасшие глаза глубоко запали, губы, и без того тонкие, сжались в упрямом отрицании. Отрицании чего? Отшельничества, одиночества? Я не знал. Иногда я даже не мог вспомнить, кто я, и очень часто — зачем я здесь. Ночные видения изматывали, словно вместо отдыха я действительно бегал по крышам, стрелял, занимался любовью, выигрывал и проигрывал. Проигрывал, кстати, только нарочно, из экономических или политических соображений.

Дрожащей рукой я включил душ и замер, блаженно прикрыв глаза под теплыми чистыми струйками. Столько лет в изоляции. Днем выживание в джунглях, ночью — среди звезд. Если существует физическая грань нервного срыва, то я не переступил ее, а перепрыгнул на рекордное расстояние. Теперь следующая — грань сумасшествия? Или я и ее преодолел, не заметив? Сквозь шум душа пробился посторонний звук. Снова катаклизм? Я лениво повернулся к горячим струйкам спиной. Нет, шаги. Впрочем, чьи? Ерунда это, на всей планете, кроме меня, нет ни одного человека. Просто засыпаю. Расслабился, видимо. Понежившись еще с минуту, я заставил себя выключить душ. В наступившей звуковой паузе, под аккомпанемент вновь припустившего дождя, ясно слышались удаляющиеся с громким хлюпаньем шаги человека. Или, по крайней мере, кого-то двуногого. Это меня встревожило. Я долго стоял в дверном проеме, вглядываясь в прошитую дождем темноту. Нервы успокоились нескоро. Постепенно вернулась усталость. Защипало веки. Руки и ноги налились тяжестью. Пошатываясь, я добрался до кровати и, рухнув на нее, мгновенно заснул…

5. Второй. 6