Бессмертная любовь

Она молча кивнула – и он скользнул пальцами от ее плеч к грудям, а потом ниже, начав обеими руками гладить ее между ног. Когда ее влага вернулась настоящим приливом, он не стал спешить и толкаться в нее. Вместо этого он теребил ее соски и подхватывал в ладонь ее груди, пока она снова не начала тяжело дышать, ощутив то же отчаянное желание, как в ту ночь, когда он раздразнил ее в ванной. Нет, сейчас это чувство было даже сильнее, потому что теперь она хорошо знала, чего именно ей не хватает.

Вспомнив свое неутоленное желание в ту ночь и испугавшись, что он может снова заставить ее испытать такое чувство, она настойчиво качнула бедрами.

Он тихо прорычал у ней над ухом:

– Хочешь больше?

– Д-да…

– Снова обопрись на руки… и я сделаю то, что ты хочешь.

Как только она послушалась, он взялся за ее бедра, медленно вышел, а потом вошел в нее еще глубже. Эмма вскрикнула – на этот раз от наслаждения. Когда она изогнула спину и раздвинула колени шире, он со стоном произнес ее имя, но его голос изменился. Он остался таким же низким, но стал гортанным и хриплым. Почти… звериным.

Он снова толкнулся в нее, на этот раз с большей силой. Стоны, рычание… Кто издает эти звуки? И она тоже?

Наслаждение росло – и мысли становились все более туманными. Каждый раз, когда он медленно отстранялся, она протестующе скулила, а каждый раз, когда его тело шлепком соприкасалось с ней, она радостно вскрикивала, требуя большего. Ее губы изогнулись, воздух вокруг них наэлектризовался. Она наслаждалась небом, запахами, телом Лахлана, глубоко вошедшим в нее. Он вытянулся вдоль ее спины – и она ощутила его рот у своей шеи. Ощутила его укус – но не такой, как у нее, не прокалывающий кожу. Однако она наслаждалась им так, словно сделала его сама.

– Кончу так сильно, – прорычал он, касаясь губами ее тела, – что тебе покажется, будто это мой член!

Она достигла пика наслаждения, выкрикивая свой экстаз в небеса, отбросив голову назад, ему на плечо, желая снова ощутить его рот на своей шее.

– О Боже, да! – закричал он и снова стиснул зубы. Эмма действительно ощутила струю его семени, жарким фонтаном извергшуюся в самую глубину ее тела.

Но даже кончив, он не прекратил двигаться.

Он кончил как никогда мощно – но не почувствовал облегчения. Скорее, его желание только усилилось.

– Не могу остановиться!

Он швырнул ее на спину, прижав к земле заведенные наверх руки, и продолжил двигаться. Ее волосы рассыпались по траве, ореолом окружив ей голову, а их аромат взорвался в нем, заставив пошатнуться от волны острых ощущений. Он делает ее своей. Наконец-то. Он – внутри своей подруги. Эммалайн! Он заглянул ей в лицо. Ее веки были опущены, губы блестели. Она была так прекрасна, что ему стало больно.

Луна, которая за это время поднялась уже высоко, ярко пылала, заливая серебром ее тело, извивающееся от страсти.

Самообладание стремительно покидало его, сменяясь животным чувством собственности.

Обладание. Клеймо.

Лахлан ощущал телом свет луны так, как никогда прежде, – и его мысли стали лихорадочными, неуправляемыми.

Эмма пыталась от него убежать. Она хотела его бросить. Никогда!

Самообладание уходило… Господи, нет! Он… он начал оборачиваться, его клыки удлинились, чтобы оставить отметину у нее на теле. И когти, чтобы ухватить ее бедра, когда он будет извергаться в нее снова и снова.

Овладеть ею целиком.

Она принадлежит ему. Он ее нашел. Он ее достоин. Он достоин всего, что намерен сейчас от нее получить.

Погружаясь в ее нежное, податливое тело, купаясь в лучах лунного света, он испытывал наслаждение, которого никогда не знал.

Он лизал, покусывал, сжимал губами. Он утолял свою страсть со своей подругой. Он не мог сдержать крик и рычание, не мог умерить свою потребность вкушать ее влажную плоть. Он был с ней слишком груб! Но он не мог остановиться.

Собрав остатки воли, Лахлан стремительно откатился от Эммы.

Ее когти взрыли землю в неутоленной страсти, бедра продолжали колыхаться.

– Почему? – выкрикнула она.

– Нельзя делать тебе больно.

Его голос звучал совершенно незнакомо.

– Пожалуйста… вернись обратно!

– Ты хочешь этого, когда я такой?

– Да… я тебя хочу… таким, какой ты есть. Пожалуйста, Лахлан! Я тоже это чувствую.

Неужели луна овладела и ею? В ответ на ее мольбу он отдался ее власти.

Его глаза затуманились: он видел только ее серебряные глаза, устремленные прямо на него, маняще-розовые губы и соски. Он вернулся к ней, заключив в тюрьму своего тела, и уступил желанию ласкать ее грудь, целовать ее губы. Он обхватил ее тело, удерживая на земле, и встал на колени.

– Ты моя! – прорычал он, резко входя в нее.

Словно со стороны он слышал низкий рокот, вырывавшийся из его груди, взрыкивания, сопровождавшие каждое лихорадочное погружение его тела. Ее груди колыхались – и его взгляд притянули тугие, острые вершинки, влажные от его жарких поцелуев. Он почувствовал, как ее когти впиваются ему в кожу, – а жаркое давление в его члене все росло и росло. Эмма резко мотала головой.

– Моя!

Он обхватил ее за затылок и резко приподнял к себе.

– Отдайся мне!