Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

На самом деле, Деборе помешала учиться другая причина — нехватка денег. Деньги от социального обеспечения покрывали только расходы на жизнь, куда не входили книги и посещение занятий. Ей пришло в голову несколько идей, как заработать денег, включая разноцветную одноразовую детскую бутылку со шкалой объема воды и молочной смеси — такую бутылку занятая мамаша могла бы встряхивать одной рукой, держа при этом другой рукой малыша. Дебора нарисовала аккуратные схемы и отправила их вместе с заявкой на патент. Однако она отказалась от этой идеи, когда узнала, что для изготовления опытного образца потребуется несколько тысяч долларов.

В конце концов она перестала думать о том, чтобы пойти в школу самой, и взамен этого сосредоточилась на том, чтобы получили образование ее внуки, внучки и внучатые племянники и племянницы.

«Детям Генриетты уже слишком поздно учиться, — сказала она мне как-то раз по телефону. — Эта история уже не про нас, а про новых детей семьи Лакс».

Через два месяца после инсульта Деборы мы пошли с ней в церковь Паллума, чтобы присутствовать на крещении ДжаБри — девятимесячной внучки Сонни. К началу церемонии еле-еле можно было найти хотя бы одно свободное место. Паллум стоял за своей проповеднической кафедрой в длинном черном облачении с красными крестами спереди, его лоб был покрыт каплями пота. Слепой пианист пробрался к своему инструменту и начал играть, в то время как собравшиеся прихожане запели: «Будь рядом со мной, пока я иду по этому пути, ибо я не хочу идти по нему напрасно».

Паллум указал на меня и лукаво усмехнулся.

«Подойди и будь рядом со мной!» — крикнул он.

«О, детка, ты попала», — прошептала Дебора, пихнув меня локтем в бок.

«Я не собираюсь туда идти, — шепотом ответила я. — Просто сделай вид, что мы не видим его».

Паллум замахал над головой руками, а затем знаком предложил мне встать рядом с ним за кафедрой. Мы с Деборой уставились на хоры за его спиной с совершенно безучастными лицами, изображая, что ничего не видим. Паллум округлил глаза и гаркнул в микрофон: «Сегодня с нами гость! Ребекка Склут, выступишь ли ты этим утром перед нами?»

Дебора прошептала: «Ой-ой», в то время как все прихожане повернулись вслед за указующим перстом Паллума, чтобы взглянуть на меня.

Я встала.

«Сестра Ребекка Склут, — произнес Паллум, — я знаю, что сейчас, возможно, не самое подходящее для тебя время, однако сейчас самое подходящее время для меня».

«Аминь», — внезапно ставшим серьезным голосом сказала Дебора со своего места по соседству со мной.

«Больница Джона Хопкинса забрала тело матери моей жены и использовала для своих нужд, — прокричал он в микрофон. — Они продавали ее клетки по всему миру! А сейчас я приглашаю сестру Ребекку Склут подняться сюда и рассказать о том, чем она и моя жена занимаются, и об этих клетках».

Никогда прежде мне не приходилось сидеть в собрании прихожан, не говоря уже о том, чтобы выступать перед ними. Кровь бросилась мне в лицо и горло перехватило, когда Дебора толкнула меня в спину, заставив сдвинуться с места. Паллум попросил прихожан поприветствовать меня, и собравшиеся разразились громкими приветствиями. Я подошла к кафедре и взяла микрофон из рук Паллума, а он похлопал меня по спине и прошептал на ухо: «Просто объясни это своими словами». Так я и сделала. Рассказала историю клеток Генриетты и о том, что они сделали для науки, и мой голос становился все громче, в то время как прихожане кричали: «Аминь!», «Аллилуйя» и «Господи, помилуй!»

«Большинство людей думают, что ее звали Хелен Лейн, — сказала я, — но ее имя — Генриетта Лакс. У нее было пятеро детей, и один из них как раз сидит сейчас здесь». Я указала на Дебору, которая, улыбаясь, держала Джа-Бри на руках, и слезы текли по ее лицу.

Паллум сделал шаг вперед, взял микрофон, положил руку мне на плечо, и сжал его, чтобы я не ушла.

«Я был очень сердит на сестру Ребекку, когда она начала нам звонить, — сказал он, — и моя жена тоже. Наконец, мы согласились, но предупредили ее: ты должна разговаривать с нами как с обычными людьми, ты должна рассказать нам, что происходит».

И он посмотрел на Дебору. «Мир узнает, кем была твоя мать. Но ни ты, ни Сонни, ни другие дети Генриетты, возможно, не увидят реальной пользы от этих клеток». Дебора согласно кивнула, в то время как Паллум поднял свою длинную руку и указал на ДжаБри — ошеломляюще красивого младенца, в белом кружевном платье и с обручем в волосах.

«Когда-нибудь этот ребенок узнает, что ее прапрабабушка Генриетта помогла миру! — воскликнул Паллум и стал указывать на Дэвона и других кузенов и кузин ДжаБри, — и этот ребенок тоже… и этот… и этот. Теперь это их история. Они должны усвоить ее и благодаря ей узнать, что они тоже могут изменить мир».

С этими словами он поднял руки над головой и прокричал: «Аллилуйя!» Малышка ДжаБри замахала ручками и испустила громкий радостный клич, и все прихожане воскликнули: «Аминь!»

38 Долгая дорога в Кловер