Бессмертники — цветы вечности

Меньшевики, осудившие Декабрьское вооруженное восстание в Москве и другие вооруженные схватки с царизмом, были сейчас, как никогда, далеки от подлинных задач и забот революции. Не с массовой вооруженной борьбой с царским правительством, не с вооруженным восстанием народа связывали они свои надежды на будущее. Куда привлекательнее (и безопаснее!) представлялась им легальная, разрешенная правительством парламентская деятельность в стенах Государственной думы. Они всерьез подумывали о союзе с легальными кадетами и даже искали такого союза, так что «возня» с боевыми организациями могла лишь помешать их главному интересу.

Однако существовали партийные документы, с которыми хотя бы для видимости приходилось считаться. Тот же четвертый съезд принял решение о созыве конференции военных организаций. Чтобы не утратить «революционного лица», меньшевистский ЦК решил выполнить хотя бы это обещание. Большевики Петербурга и Москвы, исходя из реально сложившихся условий, настойчиво добивались, чтобы на эту конференцию были приглашены и представители боевых организаций, но все их старания были тщетны. Меньшевистский ЦК разрешил собраться лишь представителям чисто военных организаций, где никаких вопросов, связанных с вооруженной борьбой пролетариата, естественно, не обсуждалось.

Ясно, что такая конференция никого не удовлетворила. Большевики, заручившись поддержкой Ленина, стали готовить свою конференцию. Узнав об этом, ЦК метал громы и молнии. Денег, конечно, не дал ни копейки. А они были так нужны!

— Молодцы, уральцы, вовремя привезли, — потирал руки Эразм. — Теперь дело у нас пойдет. Недельки через две, глядишь, и соберемся.

— Через две недели? — разочарованно переспросил Иван. — Это сколько же времени у меня пропадет зря!

— Не пропадет, Ваня, — успокоил его Эразм. — У меня тут столько дел — десятерых будет мало. А на твою помощь я рассчитываю. Надеюсь, не откажешься поработать на столицу?

— Что ты имеешь в виду?

О своих делах брат говорил сдержанно, хотя и не без гордости. За Невской заставой, на Путиловском заводе, на Васильевском острове он вел занятия с местными боевиками, помогал создать надежные дружины. В столице империи, под носом Департамента полиции, создавалась Центральная инструкторская школа. Такие же школы для подготовки командного состава рабочих дружин предстояло создать в каждом районе города. И все это — вместе с партийными комитетами, под их непосредственным контролем.

— Нашу структуру, смотрю, внедряешь? — удовлетворенно кивнул Иван.

— Нашу, уральскую, нами с тобой выстраданную и испытанную, — обнял его Эразм. — Очень уж она питерцам по душе пришлась. Думаю, и на конференции найдутся наши сторонники. Даже уверен в том!

С этого дня началась его работа в столице. Вместе с Ольгой они развозили «уральские гостинцы», литературу, выполняли роль связных. А по вечерам он помогал брату налаживать учебу в только что созданных дружинах. Незаметно пролетели три недели.

— Что же с конференцией, Эра? — напомнил он брату. — Когда же она состоится? И где?

Эразм загадочно улыбнулся.

— А вот завтра в столовой политехнического института получим явки, и тогда все станет ясно.

— А пока, выходит, тайна?

— За семью печатями!

— Даже для тебя?

— Даже для меня, Ваня…

Всероссийская конференция военных и боевых организаций открылась через несколько дней в финском городе Таммерфорсе. Местные рабочие социал-демократы встретили русских революционеров по-братски, оградив их от всяких забот о еде и ночлеге. Для каждого делегата нашлось местечко в уютных рабочих квартирах, а для заседаний им предоставили большой зал Народного дома, причем не делали из этого большого секрета.

Ивана, привыкшего к постоянной бдительности и конспирации, это насторожило.

— Послушай, Эрик, — шепнул он брату, — а эти милые финны не подведут нас под монастырь?

— Привыкай, брат, — покровительственно усмехнулся тот. — Финляндия, это тебе не Россия. Кроме того, финны хорошо знают, что если мы сбросим своего царя, то их родина станет, наконец, свободной. Разве не так?

Иван промолчал, но когда приветствовать русских революционеров явился самодеятельный хор и когда этот хор на финском языке запел «Интернационал», ему даже сделалось страшно.

— Хоть бы окна закрыли, — дернул он Эразма за рукав. — Сейчас сюда нагрянет полиция, а у нас даже оружия нет…

Эразм не ответил, он пел, а вечером от души смеялся над его наивными страхами. И тогда Иван узнал, что русской полиции в Финляндии нет, а финская, по уже известным причинам, русских революционеров не трогает. Больше того, когда ей стало известно о засланных в Таммерфорс петербургских шпиках, то все они были немедленно взяты под стражу, и отпустят их только тогда, когда конференция завершит свою работу и все делегаты разъедутся по своим местам.

— Невероятно! — не переставал удивляться Иван. — Как же они выкрутятся потом перед Департаментом полиции?

— Опыт на этот счет у них есть. Скажут, что приняли шпиков за… революционеров. Так бывало уже не раз.