Бессмертники — цветы вечности

Когда все приглашенные собрались и, угомонившись, устроились на скамьях, появился совет дружины во главе с Иваном Кадомцевым. Михаил поискал глазами Эразма, Алексеева, но не нашел их. Зато появились люди, которых он не знал совсем или прежде видел только мельком. В их числе был и Петр Литвинцев, заходивший к нему в больницу поговорить о делах. Чем он занимается в организации? По всему, бомбистской мастерской, раз был озабочен подбором ребят для обучения этому «адскому» делу. Из симских ребят Михаил посоветовал разыскать Ваньшу Мызгина, а из златоустовцев — Петю Артамонова, брата одного из руководителей тамошней дружины. Где у них эти курсы? Кто их учит? Поскорей бы вернулись, открыли свои заведения и принялись за дело: с наступлением весны потребность в бомбах опять возрастет…

Кадомцев тем временем начал свой доклад. Коротко, не называя фамилий, рассказал об участниках конференции, о царившей там атмосфере, об интересе, который вызвала у собравшихся работа на Урале, об отношении к боевой работе меньшевистского ЦК. Более подробно остановился на решениях конференции и прежде всего на оценке экспроприации.

Для боевиков рабочих дружин этот вопрос был «больным». Рискуя свободой и жизнью, они раздобывали оружие, экспроприировали для нужд партии типографии, бомбистскую технику, деньги. На эти деньги издавалась литература, содержались нелегалы, те же типографии, явки, инструкторские школы, финансировались различные мероприятия. Разговоров вокруг этого вопроса всегда было много. Все хорошо знали, что четвертый съезд партии разрешил изъятие на нужды революции  б о е в ы х  средств правительства. Что же касается средств  д е н е ж н ы х  (того же правительства!), то экспроприация их была признана недопустимой. Тем более — частного имущества! Теперь сама жизнь, революционная энергия масс ломали эти обветшалые установки, однако замахнуться на частную собственность не решилась даже Таммерфорская конференция, отметившая лишь, что она «за партийное разрешение экспроприации всякого казенного имущества при условии самого строгого контроля со стороны партии и полной отчетности перед всем населением».

Позиция меньшевистского ЦК вызвала среди уфимских боевиков бурю негодования. Многие из них, не ахти как начитанные и подкованные теоретически, впервые столкнулись с таким странным и непонятным явлением, когда центральный руководящий орган партии не только не руководит, но и всячески мешает, сознательно ограничивает и тормозит революционную работу. Ни понять, ни тем более оправдать такую позицию они не могли.

— Не надо нам такого ЦК! — слышалось со всех сторон.

— Как меньшевики оказались у руля нашей партии? Куда смотрели большевики?

— Когда будет очередной съезд?

— Для чего было объединяться с меньшевиками? Пусть себе целуются с кадетами!

— Революция этого им не простит!..

Кадомцев долго и терпеливо слушал, потом решительно поднял руку, требуя тишины.

— По вопросу о положении в партии перед вами выступит присутствующий здесь товарищ из комитета. Думаю, он сумеет ответить на все ваши вопросы, а пока вернемся к конференции. Кто хочет высказаться по ее решениям?

— Как отнесся к конференции товарищ Ленин? — не удержался, выкрикнул с места Гузаков. — Известны ли ему ваши резолюции?

Кадомцев опять поднял руку, но в зале уже и так установилась полная тишина: эти вопросы интересовали всех.

— Подготовка конференции, — стал объяснять он, — шла с ведома и одобрения товарища Ленина. Перед открытием ее один наш товарищ встретился с ним и привез от него частное письмо, в котором товарищ Ленин предостерегал нас от всяких боевых крайностей и прожектерства. Так что хотя его и не было среди делегатов, влияние его ощущалось во всем. С протоколами конференции товарищ Ленин тоже ознакомлен и наши решения в целом одобряет. И вообще должен сказать, что товарищ Ленин стоит за самое решительное и энергичное вооружение масс, за самую серьезную и энергичную подготовку к вооруженному восстанию, но в то же время требует строжайшей дисциплины, полнейшего подчинения партии. Вот так, товарищи!

Ответом ему были дружные аплодисменты.

— Вот это по-нашему, по-рабочему!

— Голосуй предложение: решения конференции одобрить и принять к руководству!

— Что и говорить, теперь все ясно, голосуй!

Дружно проголосовали, одобрили, однако полной ясности у многих все-таки не было.

— Меня интересует вопрос об эксах, — поднялся рядом с Гузаковым молодой парень. — Конференция, как и съезд, требуют не трогать частной собственности, а мы экспроприируем частные типографии. Как теперь на это смотреть?

— Да, да, — поддержали его другие голоса, — кто мы теперь: обычные грабители или революционеры?

— Динамит тоже берем у частных компаний. Что, и этого нельзя?

— Если нельзя, то где брать?

Тут же всплыли и другие вопросы:

— Как относиться к боевым дружинам эсеров и анархистов?

— Кроме дружин, развелось немало других любителей экспроприации. Их что — тоже считать революционерами?

— Тех, что грабят аптеки и бани?

— А потом обжираются в ресторанах!