Бессмертное море

— Я — превосходный гребец, — заверил он ее. Он снял ботинки и поставил их на песке.

— Да, но…

«Его ноги», — подумала она. — «Что-то в них не так…»

На пальцах были перепонки. Она смотрела отвлеченно, когда он перевернул лодку и поднял ее в воздух, как будто она весила не больше, чем каноэ. Боже, он был силен.

— Я уверена, что это так, — сказала она. — Но это все равно воровство.

Он повернулся. Его улыбка показала край зубов.

— Мои люди не видят это в таком свете.

Она заметила, что у островитян было более расслабленное отношение к преступлениям и собственности, чем у людей, которые жили на материке: двери оставались открытыми, автомобили оставлялись не запертыми с ключами в замке зажигания. Одно из преимуществ того, что знаешь своих соседей, предположила она. Но Морган был не больше островитянином, чем она.

Босиком, он пошел по отмели. Поверхность воды поднялась и вздохнула, расширяя рябь вокруг его ног. Мокрые джинсы обтягивали его голени.

— Идем. — Он развернул лодку и опустил вниз с едва слышным всплеском. Дно скребло о песок. — Я тебе кое-что покажу.

Ее сердце трепетало. Это чувствовалось опасным, восхитительным, чем-то столь же незаконным как угон машины на небольшое время, чтобы покататься. Он заставил ее почувствовать себя снова девчонкой, безответственной, беззаботной, крадущуюся на закрытую территорию Крепости Кастеллет в поисках приключений.

— Я думала, что мы здесь, чтобы поговорить о Закари.

— Мы поговорим, — пообещал он. — В лодке.

Она медленно поднялась на ноги.

— Это не очень необходимо.

— Нет, это необходимо. — Его глаза вспыхнули. — Иначе, я не могу быть уверен, что ты не убежишь.

Она рассмеялась. Вкладывая свою руку в его, она позволила ему проводить ее к краю воды, оставляя твердую почву и ее сомнения позади.

Море было цвета мшистого сланца, вспыхивая искрами как «золото дураков». Бледно-зеленые пузыри морских водорослей плавали рядом с веслами. Лиз окунула кончики пальцев в прохладную, темную воду, наслаждаясь всплеском у руки и покалыванием. Крошечные, ощущаемые детали произвели на нее впечатление. Шум воды и скрип уключин. Форма рук Моргана и поворот его головы. Слабый золотой блеск бороды по краю его челюсти, где он пропустил место и не побрил.

Он греб плавно и легко, посылая тепло кружиться в ее животе. Ей пришло в голову, что она никогда его не видела, чтобы он потел. Не то, чтобы это имело значение. Удивительно приятно быть с ним, скользить без усилий, по залитой солнцем воде, в то время как он делал всю работу. Пассажир вместо капитана, наслаждаясь поездкой.

Она вспыхнула почти виновато. Не то, чтобы эта договоренность устроила бы ее в повседневной, реальной жизни. Она вытащила руку из воды.

— Так, о Заке. Я думаю, что он был груб с тобой прошлой ночью.

Морган погладил весла.

— Мы обменялись… парой слов, — признал он, сказав это так, как если бы английский был его вторым языком.

— Я знаю, что с ним может быть трудно. — Она прикусила губу. — Он был очень близок с Беном.

— Это ты уже говорила.

— Ему трудно принять другого человека на это место.

Глаза Моргана вспыхнули.

— Принять меня.

— Я… да.

— Я — не замена для твоего мертвого мужа, Элизабет.

Она вспыхнула. Бен никогда не был настолько тупым.

— Я никогда этого и не говорила.

— Только то, что ты хочешь, чтобы я был.

Блеск в глазах должно быть был насмешкой. Это не могла быть боль. Но в своем стремлении побыстрее избавиться от Моргана прошлой ночью, она тоже была груба. Она была должна ему. Если не извинения, то объяснение.

— Я скучаю по близости, которую я разделяла с Беном, — призналась она осторожно. — Когда ты замужем за кем-то четырнадцать лет, когда вы растите двоих детей, у вас развиваются определенные навыки работы. Интимность. Доверие. Но я решила быть с тобой прошлой ночью. Я хотела… — Она судорожно вздохнула. — Я хочу тебя. Я просто говорю, чтобы урегулировать это.

— Для всех вас. — Его тон был сухим.

— Последние несколько лет, нас было только трое. При таких обстоятельствах неудивительно, что мы были немного…

Он проверил весла.

— Собственникам?

Она поджала губы.

— Немного защищающимися.

Он опустил весла назад в воду.

— Закари — почти мужчина. Для него естественно хотеть защитить тебя.

— А я — его мать. Я должна защищать его.

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

— Ты не можешь. Он отличается, Элизабет. Отличается больше, чем ты можешь себе представить.

Сила в его голосе встревожила ее.

— Ты хочешь сказать, что он растет.

— Растет. Меняется.

Чего он добивается?

Она смотрела ему в лицо, в глаза, ища подсказку, тревога сжимала ее горло и баламутила живот. Она знала это чувство. Каждая мать в мире знала это чувство.

— Ты говоришь о половом созревании?

— Я говорю о Перемене в Закари. — Он резко выдохнул, позволяя веслам шлепнуть по воде. — Это было бы легче, если бы ты верила.

— Верила во что?

— У вас есть история, которую вы рассказываете в своих церквях. — Он не двигался, но она чувствовала клубок напряженности в нем, энергию под его кожей. — О Сотворении мира.

Ее пронзило беспокойство.