Бессмертные (СИ)

Юноша быстро насчитал девять убитых, разорванных на куски и рассеянных по земле вампиров, в то время как остальные наблюдали за происходящим с пустыми лицами, лишёнными каких-либо угрызений совести.

— Они же как дикие звери… Как ты могла сделать это с невинными людьми? — с трудом выговаривал Джаспер, морщась от извилистого потока скинутых на него новорождёнными снизу эмоций.

— Да, мой Джаспер, они как звери. Дикие, необузданные звери. Их надо натренировать, научить вместе работать и сражаться. Мы быстро схватим город, почти без сопротивления! — азартно произнесла Мария; в её глазах мелькнул огонёк.

Джаспер перекатился по земле, оглянувшись на толпу растерянных и неуравновешенных новорождённых вампиров. Его спящий желудок скрутился, отчего он съёжился и впился пальцами в грязь, пытаясь сохранить здравомыслие в борьбе с окружавшими эмоциями. Джаспер взглянул на Марию, глаза и зубы которой сверкали в лунном свете.

— Мария… что ты наделала?

========== Эдвард, 1918 год ==========

Оцепенение пришло, когда холодная рука молодого доктора коснулась головы, затем пощупала шейные железы и, наконец, опухшие щёки. Лихорадка продолжала разрушать уже ослабевшее тело. Потрясший всю семью вирус гриппа настиг его последним и сразил молодой, сильный организм с гораздо большей силой, чем ожидалось.

Эдвард втягивал в лёгкие прозябший больничный воздух, вздрагивая от его контакта с пересохшим горлом. Медленно открыв глаза, он увидел молодого светловолосого доктора на ночном посту и стал ждать, пока тот закончит царапать ручкой по бумаге. Остановившись, доктор задумчиво надавил ручкой на губы, и Эдвард попытался заговорить:

— Моя… м-мать, — прохрипел он, протягивая слабую руку к доктору.

Доктор Каллен взглянул на юношу, холодной рукой осторожно опуская его обратно на кровать. На какое-то мгновение думы приковали необычный золотистый взгляд к парню, и у Эдварда появилось смутное желание узнать, о чём думает доктор, но его тут же пронзил очередной болезненный вдох.

На заднем плане длинного и широкого помещения, что собрало в себе больных гриппом, послышалось слабое копошение медсестры, склонившейся к пациенту.

— Доктор, сменить простыни сейчас? — тихо спросила она.

Эдвард заметил, как мужчина отрицательно качнул головой, и зажмурил глаза. Ему было страшно, ведь он должен скоро умереть.

— Имя? — также тихо поинтересовалась медсестра.

— Мэйсон, Эдвард, — ответил доктор, попытавшись придать тону повседневную лёгкость.

Осуществляя надлежащую подготовку, медсестра нацарапала его имя на бумаге. Эдвард снова закрыл глаза.

— Не беспокойся. Закончи с этим и сделай перерыв. На ближайший час я всё возьму в свои руки, — спокойно произнёс врач, чем заслужил благодарную улыбку девушки. Она поспешила удалиться, снова надев на лицо маску, с которой здесь ходили все медсёстры.

Встав перед кроватью на колени, доктор Каллен опустил взгляд на Эдварда.

— Эдвард… Мне грустно сообщать тебе, но мы потеряли твою мать. Я сделал всё, что было в моих силах, но её здоровье слишком ослабло. Прости, сынок, — мягко сказал он со взглядом, полным сожаления.

Эдвард приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на доктора, который сейчас извинялся перед ним на коленях. Глаза заполнили слёзы, но слабость не позволила стереть их.

Доктор Каллен, не отводя глаз, медленно сглотнул. Он протянул руку к тумбочке, окунул полотенце в холодную воду и промочил им опухший язык и губы больного.

Собираясь с силами, чтобы снова заговорить, Эдвард вздохнул, дыхание становилось всё более и более прерывистым.

— Я одинок, — выдохнул сбитый с толку Эдвард.

Опустив взгляд, доктор Каллен грустно кивнул.

— Я чуть позже вернусь проверить тебя. Мне нужно закончить обход. Прости, мой мальчик, — тихо сказал он, после чего поднялся на ноги и ушёл.

Лихорадка, что рушила тело, почти лишала сознания и не давала возможности принять смерть обоих родителей. Эдвард пытался успокоиться и уснуть, надеясь хотя бы отчасти облегчить свою участь перед встречей со смертью в сквозных стенах чикагского госпиталя.

Грипп* быстро настиг Чикаго. В апреле эпидемия пришла на восток, в Бостон, а уже к августу вся страна жила в страхе, когда заполненные мёртвыми телами телеги рассекали улицы. Отец Эдварда умер в первую волну, в июле; юношу и мать болезнь сразила в октябре. Близился конец ноября, тысячи людей ежедневно умирали в стенах больницы. И не было никакой надежды на их спасение.

Вчера, когда робкая медсестра измеряла температуру, его жар подскочил до сорока градусов. Каждое прикосновение к конечностям отзывалось болезненной пыткой. Лихорадка усложняла процесс связного осмысления или обдумывания. И даже кожа местами обретала черновато-синий оттенок.

У Эдварда не было надежды; он должен умереть.

Однако это не так и важно. Скончались не только его родители, но также тёти, дяди и даже двоюродные братья и сёстры. Возвращение домой не станет приятным событием, ведь все, кого знал Эдвард, теперь прикрыты простынями. Окажется огромным счастьем, если всем им на ноги прикрепят хотя бы бирки, которые позволят распознать их деревянные гробы после захоронения.