Бессмертный город. Политическое воспитание

Когда до Жюльена дошло, что дворец с атлантами, удерживающими на плечах горы снега, и есть здание старого консульства, он машинально поискал глазами проститутку, виденную накануне, но ее не было, а навстречу ему вышла древняя старушка, ростом не выше архивариуса, и поздравила его с прибытием. Старушка эта оказалась вдовой прежнего швейцара консульства и жила в комнатке с низким потолком над входной дверью. Так, в окружении двух карликов, и отправился Жюльен осматривать свои будущие владения.

За массивной входной дверью располагался вестибюль; его потолок с кессонами опирался на восемь дорических колонн, ограничивающих пространство, в которое из внутреннего дворика едва проникал свет. Квадратный, но весь какой-то стиснутый, глубокий и затемненный высоким нависающим карнизом, двор в это время суток походил на колодец, заполненный сугробами в метр высотой. Когда они шли по двору по расчищенной лопатой дорожке, снег доходил хранителю архивов до плеч. Проходя по бывшей караульной, Жюльен увидел множество темных фигур, в которых узнал статуи, покрытые таким количеством пыли и паутины, что они казались закутанными в покрывала.

— Я сообщил о вашем приезде Масканиусу, но не сумел заставить его вывезти весь этот хлам, — бросил на ходу коротышка.

Поднимаясь по каменным ступеням, он пояснил, что Масканиус — антиквар, он арендует у Франции первый этаж бывшего консульства для хранения своего товара.

— Не ровен час еще и наверху что-нибудь оставил, — проворчал он, когда они поднимались на второй этаж.

На площадке второго этажа и впрямь стояли другие скульптуры, завешенные серой тканью, из которой высовывались то женская головка, то рука с луком, яблоком или кинжалом. С одной из фигур ткань сползла; это была статуя работы конца XVI века или ее копия — Юдифь с удлиненными, продолговатыми формами, потрясающая головой еще не старого Олоферна[20] с зияющими ужасом зеницами.

— Товар у господина Масканиуса не всегда хорошего вкуса, — заметил г-н Бужю, стороной обходя убийцу влюбленного воина.

Он толкнул инкрустированную дверь дивной работы, на которой на фоне идеального города были изображены музыкальные инструменты — скрипки, лютни, флейты и тамбурины; сам город напоминал тот, что находился в герцогском дворце в Урбино и что долго приписывали кисти Пьеро ди Козимо[21]; они вступили в просторный зал с высоким потолком и тремя окнами с частыми переплетами, выходившими как раз на балкон с атлантами. Вот ваш кабинет, — объявил хранитель архивов.

Тут царил жуткий холод, в огромном камине с мраморной доской едва виднелась красная полоска электронагревателя.

— Когда-то здесь было центральное отопление, но уже давно все вышло из строя. Водопроводчик обещал зайти, но начались праздники, а затем ударили морозы; думаю, со всеми этими неполадками в городе работы ему подвалило.

Всем своим видом и пояснениями коротышка словно подчеркивал, что Жюльен Винер совершает хозяйский обход, сам же Жюльен становился все более молчаливым, будто и он теперь был скован добравшимся до него холодом. Красивый стол темного дерева, за которым ему предстояло работать, фрески по обе стороны камина, книжный шкаф с зарешеченными створками, запертый на большой замок, — все это выглядело весьма внушительно, но новому консулу было уже ни до чего: он чувствовал лишь, как ледяная влажность пронизывает до костей, и не находил ответа на вопрос, где — в пансионе ли, в этих ли заброшенных залах — сможет он наконец отогреться.

Невозмутимый г-н Бужю продолжал знакомить его с дворцом. Освещая дорогу карманным фонариком, они прошли еще несколько зал с дубовыми ставнями на окнах, пока не добрались до длинной галереи, уставленной по обе стороны большими деревянными шкафами с дверцами, тщательно запертыми на такие же, что и книжный шкаф, замки.

— Здесь начинаются мои владения — архивы, — тихо проговорил г-н Бужю.

Через маленькую дверку они вошли в какой-то чулан, в котором стояла такая жара, что Жюльен чуть не задохнулся.

— А вот и мой кабинет.

Комнатушка, обшитая деревянными панелями, была такой же темной, как и остальные помещения, вокруг стола белого дерева были расположены подковой три электронагревателя. На столе, испачканном фиолетовыми чернилами, стояли подставка для ручки, увенчанная пером типа «Sergeant-major»[22], баночка чернил, пресс-папье и лежал лист белой бумаги. И все ни книг, ни газет, ни какого-либо досье. В этой крохотной каморке, где, несмотря на повсеместный холод, было невыносимо жарко, царил прогорклый и сладковатый запах.

— Это не только мой рабочий кабинет, — продолжал хранитель архивов. — Чтобы не оставлять архивы без присмотра, я получил от министерства право проживать здесь.

Он приоткрыл один из стенных шкафов, и Жюльен увидел газовый баллон и плитку; в другом находилась раковина; в самом нижнем была установлена узкая банкетка, которая не могла служить ничем иным, кроме как постелью карлика. Тот уже подвигал кресло к столу.

— А теперь, господин консул, прошу вас присесть и выслушать меня, я более детально обрисую вам ситуацию.