Бессмертный избранный (СИ)

— Л’Афалия тоже уйдет, — говорю я.

— Она не нравится мне. Я не верю, что у нее нет магии. Она странная.

Кмерлан отдает мне скребок и запрыгивает в повозку, почти сразу же скрываясь под одеялами. Я провожу скребком по толстой шкуре лошади еще пару раз и поворачиваюсь, чтобы положить его обратно в повозку, когда натыкаюсь на взгляд Л’Афалии. Выражение ее лица чужое, но все же я могу понять по нему, что она слышала слова Кмерлана.

— Не обижайся, — говорю я.

Лежа на дне повозки, неподвижная и почти синяя, она кажется мертвой. Жутковатое зрелище, от которого мне хочется передернуться.

— Беднай мальчи. — Слова выходят из ее горла с трудом, но они звучат почти нормально. Она учится говорить по-нашему, и это самая странная вещь, которую я когда-либо слышала в жизни. Кажется, ее рот устроен совсем иначе. — Беднай.

Я хочу сказать что-то еще, но тут по улице разносится такой дикий крик, что у меня встают дыбом волосы.

Кричит Инетис. Солдаты у дома мгновенно перестают переглядываться и обмениваться короткими репликами и хватаются за друсы. Я едва успеваю схватить под уздцы шарахнувшегося коня, едва успеваю заговорить с ним, как повозку окружают.

— Кто кричал? Что вы везете?

Пока я безуспешно пытаюсь успокоить лошадь, рядом оказывается один из солдат. Он хватает меня за локоть и разворачивает к себе лицом так резко, что я едва не падаю. Тем же резким движением он откидывает с моего лица капюшон и наклоняется так низко, что я ощущаю на лице дыхание, полное запаха чеснока и еще чего-то кислого.

— Отвечай, благородная!

Никому уже можно не прятаться — покрывала откидывают, и Инетис, Кмерлан и Л’Афалия оказываются на виду. Инетис держится за живот, ее рот полуоткрыт, а глаза смотрят куда-то вдаль. Ей больно.

Я бросаюсь вперед.

— Это моя сестра, она беременна! Не раскрывайте ее! Ей нужно беречь себя!

Но им не нужна Инетис, не нужен Кмерлан, судорожно натягивающий на свою мать одеяло. Они смотрят только на Л’Афалию, которая под пристальными взглядами кучи мужчин становится почти фиолетовой. Она одета в обычную одежду асморки, но никакая одежда не может скрыть, как сильно она отличается от обычных людей.

— Кто это?

— Это… — я хватаю ртом воздух, мне нечего сказать, кроме правды, но сказать правду сейчас равносильно тому, чтобы прокричать на всю Асморанту, кто мы.

— Вытащить ее. Вы все задержаны, — говорит все тот же мужчина. — Фиур решит, что делать, вызовите его, быстро!

Вокруг нас уже собирается толпа. Инетис снова кричит — долгий протяжный крик, полный боли, и я вижу, как на этот крик— наконец-то! — откликается Цилиолис. Он рысью бежит к нам, и по его лицу я вижу, что он напуган.

Солдаты вытаскивают Л’Афалию из повозки, следом — Инетис, которая почти падает на руки одному из мужчин. Кмерлан цепляется за нее, его лицо — маска смертельного ужаса, но он молчит и не выдает себя, и я благодарна ему, как никогда в жизни.

— В чем дело? — вклинивается в круг солдат Цилиолис. — Почему вы позволяете себе…

— Фиур расскажет, — обрывает его один из солдат.

Я хватаю Инетис за руку. Ей плохо, я вижу это по испарине, снова выступившей на лице, слышу в ее тяжелом дыхании.

— Как ты? Это роды? Это роды?

Я ненавижу панику в своем голосе, но именно она заставляет мужчин чуть ослабить хватку и позволить мне оказаться с Инетис рядом. Женские дела, а тем более роды — не то, с чем хотелось бы иметь дело солдату. Я обхватываю Инетис за плечи и пытаюсь заглянуть ей в лицо. Цилиолису заломили руки и ведут прочь, Кмерлан визжит и вырывается из рук утаскивающего его следом за дядей солдата, Л’Афалии я уже не вижу. Куда она делась? Это вдруг понимают все солдаты разом. Нас отпускают, окружив, мужчина, приказавший нас схватить, отдает резкие приказы. Отыскать, обездвижить, принести в дом фиура. Похоже, нас ведут туда.

— Это ребенок, — шепчет мне Инетис между хриплыми выдохами. Похоже, она не замечает и половины того, что происходит. — Он становится сильнее и… Он говорит, что эту силу можно отдать Л’Афалии. Мне нужна Л’Афалия…

Но ее нет рядом с нами. До жилища фиура всего несколько десятков шагов, и вот уже он сам выходит к нам навстречу — большой, выше Цилиолиса и, наверное, даже выше Серпетиса, мужчина с округлым животом. Он оглядывает Инетис и меня, чуть приподняв брови, смотрит на Цилиолиса и Кмерлана.

— Что вы забыли здесь, благородные? Мне сказали, они привели с собой кого-то чужого, — нахмурившись, фиур смотрит на мужчину, отдававшего приказы. Похоже, он не узнал Инетис. — Где?

— Она сбежала, пока мы…

— Эта женщина — беременна, — говорит фиур, указывая на Инетис, хватающую ртом воздух. — Путешествие может быть опасным для нее. Куда вы направляетесь?

— Мы едем в Брешины, — говорит Цилиолис. — Моя сестра беременна, да. Ее муж находится в войске син-фиоарны Серпетиса, так что за нее отвечаю я. В Брешинах живут мои родители. Моя жена и сестра останутся там, когда я тоже отправлюсь воевать.

Его голос звучит твердо, и история даже мне кажется убедительной. Но фиур не упускает своего.

— Кто еще ехал с вами?

— Никто, — отвечает Цилиолис, не моргнув глазом.