Бессмертный принц (ЛП)

Звук цокающих по бетону копыт за пределами сарая заставил меня замереть. Я убрала одну руку с руки отца и положила ладонь на рукоять Фурии. Клинок оставался спокойным, от него исходило ощущение легкого товарищества в ответ на приближающиеся мечи Магнара. Я облегченно вздохнула и повернулась к двери сарая, когда Магнар распахнул ее и завел жеребца внутрь. Кобыла приветственно заржала, воссоединившись со своим другом, и подошла, чтобы потереться о него носом, две лошади казались умиротворенными, когда были вместе.

Магнар плотно закрыл дверь, чтобы не впускать ледяной ветер, и взял припасы, которые снял со спины лошади.

Он подошел ко мне, держа в руках стопку одеял, и я проглотила комок в горле, когда благодарность затопила меня. Я не знала, что бы я делала, если бы он никогда не нашел меня. Даже если бы каким-то чудом меня не забрали вместе с моей семьей в тот первый день, я бы никогда не смогла вытащить папу из «Банка Крови» самостоятельно. И даже сейчас Магнар все еще был со мной. Он отпустил Вульфа ради того, чтобы помочь моему отцу. Он собирался выследить вампира, у которого была Монтана. Несмотря на все, что он сказал, и на то, что сказала я, несмотря на понимание того, что мы просто использовали друг друга, пока не придет время нашим путям разойтись, он все еще был здесь. Я хотела спросить его почему, но боялась, что, указав на это, он может пойти своим путем, и несмотря на то, что я верила в себя и свои способности, я нуждалась в нем.

Мне было нелегко признать эту потребность, мой страх полагаться на кого-либо, кроме моей собственной плоти и крови, предостерегал меня от этого, но у меня не было другого выбора. Монтана оказалась в ловушке в руках монстра, с которым я не надеялась справиться в одиночку, и Магнар был единственным слабым проблеском надежды на то, что я смогу вернуть ее.

Он ничего не делал, кроме как помогал мне с первого момента нашей встречи, даже если его методы оставляли желать лучшего, и я сомневалась, что когда-нибудь смогу вернуть этот долг.

— Как он? — Серьезно спросил Магнар, и я могла сказать, что он был немного удивлен, обнаружив, что мой отец все еще дышит.

— Хорошо. Лучше, — сказала я немного защищаясь, когда взяла одеяла и быстро накрыла ими своего отца. Я вложила под них его холодные руки и некоторое время стояла, наблюдая за ним, надеясь, что ему уже стало теплее.

Я грызла ноготь на большом пальце, гадая, есть ли хоть какой-то шанс, что одеял будет достаточно, чтобы согреть его. Может быть, даже спасти его.

Он не может умереть. Я не знаю, как жить без него.

— Лучше? — Мягко спросил Магнар, и я могла сказать, что его наблюдения означали, что он не согласен.

— Он сжал мою руку. Он почти проснулся снова, — сказала я, отчаяние просачивалось в мой тон. — Это хороший знак, верно?

Магнар печально посмотрел на меня сверху вниз и протянул руку, чтобы заправить мне волосы за ухо. Его прикосновение вызвало во мне острую тоску, и мне пришлось побороть желание броситься в его объятия. Если бы я поддалась чувству отчаяния, которое росло в моей груди, тогда я знала, что не смогла бы сдержать слез, а плакать означало принять эту судьбу, означало сдаться.

— Хочешь, я осмотрю его раны? — мягко предложил он. — Я нашел чистые бинты.

— Да. Пожалуйста. — Я понятия не имела, как перевязывать рану или что-то в этом роде, но Магнар, похоже, хорошо разбирался в таких вещах. Я только хотела, чтобы это не означало, что он был так уверен в том, что должно было произойти. Было очевидно, что он видел подобные травмы раньше, и его прогноз был основан не только на догадках. Но папа был сильным. Он бы никогда не бросил меня и Монтану. Он будет бороться изо всех сил, чтобы остаться с нами.

Магнар направился обратно к жеребцу и вернулся с новой курткой для меня, а также бинтами. Он протянул мне толстую куртку, и я с благодарностью скользнула в нее руками. Я не осознавала, что меня била дрожь, пока она не прекратилась, гораздо больше беспокоясь о здоровье отца, чем о своем собственном.

Магнар застегнул молнию и притянул меня ближе к себе, запечатлев поцелуй на моем лбу, и я уткнулась лицом ему в грудь. Этот жест так не вязался с его обычным, грубым поведением, и комок в горле подсказал мне, почему так было, даже когда я боролась с жжением в глубине глаз. Я прильнула к нему на одну секунду, хватаясь за часть силы, которую он излучал, и забирая ее себе.

Я глубоко вздохнула и отступила назад, чтобы он мог позаботиться о моем отце, мой подбородок был высоко поднят, а решимость восстановлена. Дело было не в этом. Папа был бойцом. Он боролся еще до моего рождения и с тех пор не останавливался ни на минуту. Он и сейчас не сдастся.

Я попятилась, когда Магнар опустился на колени рядом с моим отцом и вытащил его руку из-под одеяла.

Мой желудок скрутило узлом, когда Магнар снял полоски черной ткани, которыми он перевязывал укусы ранее этим утром, и я поняла, что они все еще сочатся кровью, а не покрываются коркой, вообще не заживают.