Бессонница

- Кто у ней был? - а сам злой.

Маруся молчит и на маму смотрит.

- Маруся, поспи, - ей говорят. - Уже сколько не спишь?

Маруся на кладбище не пошла. И не плачет.

Мальчик с большой головой ей сказал:

- Дядя Ваня велел, чтобы ты его рубахи отдала.

Маруся все отдала. И не порвала.

Потом Маруся убирала после людей, к ней девочка одна пришла горбатенькая, помочь: полы помыть, посуду.

Сколько девочке было: то ли десять лет, то ли сорок, никто не знал, она одна жила.

Они весело прибирали.

Девочка говорит:

- А почему ты не плачешь?

- Мама сказала: легко забудь.

Девочка горбатенькая ее хотела посмешить, говорит:

- А мне мама говорила: я маленькая была, меня черт подменил! Мама меня в люльке качала, а там не я, а полено! Мама восемь лет не знала.

Потом к ним еще одна девочка пришла, с братом, говорит:

- Дядя Сережа сказал: у него, когда мама умирала, тоже стала молодая. Он говорит: это хорошо.

Маруся говорит:

- Совсем не обязательно, если кого-то хоронят, значит, он умер.

Девочка с братом говорит:

- А как тебя мама пугала?

- И не пугала, - Маруся говорит. - Наоборот, мама сказала: детей нельзя пугать.

- Ты сейчас стала так на маму похожа! - говорит девочка.

А потом они вместе девочку горбатенькую нарядили как невесту.

А Маруся их вдруг как оставила, как побежит к мальчику, у которого голова большая, заплакала даже, говорит:

- Скажи дяде Ване, пусть он со мной живет, как с женой. А хочешь - ты приходи!

Мальчик говорит:

- Зачем?

Маруся на него посмотрела и говорит:

- А у тебя живот больной.

Мальчик говорит:

- А ты откуда знаешь?

- Я захочу - вообще тебя вылечу! - Маруся говорит и смеется.

- Ну захоти!

- Дурак, - Маруся сказала. И ушла совсем.

Потом на кладбище зашла. К могилке маминой не пошла.

Постояла.

Говорит:

- Мама.

Ночью у Маруси никто из деревни не был.

Наташа в ту ночь колдовала. Молодая, конечно, просто так стала превращаться.

Лисой ей понравилось.

Обратится в лису, пробежит по деревне. А потом остановится, человеком обернется - и опять лисой. Лает, мужиков за ноги хватает. Только Ваню не трогает. А он - довольный.

Мужики говорят:

- Наташка, уйди, сучка! Нельзя просто так оборачиваться! Сдохнешь!

А она не уходит.

Так жалко ее было.

Все тогда погуляли.

Почти что две четверти вина выпили.

Бабушка Надя даже матюкливую песню спела:

Когда серьги протыкают,

Завсегда уши болят.

Когда целочку ломают,

Завсегда края болят!

И прямо всю песню спела, до конца!

А ей тогда уже сто лет было!

Девочка горбатенькая говорит:

- Пойдемте к Марусе, она одна боится!

Куда там.

Кто-то видел: Маруся на горке сидела, смотрела на всех. Вроде ничего была, смеется, рот платьем закрывает. Особенно когда бабушка Надя пела.

А кто-то вообще думал: это Оля сидит. Хотел напугать всех.

А нет. Посмотрели: а это Маруся сидит.

И в другую сторону смотрит.

И все.

Девочка горбатенькая утром дозвалась, все пришли, а Маруся уже мертвая. Руки закинуты. И тоже раздетая, как Оля была.

Все смотрели.

Ваня говорит:

- Я знал: ее Оля все равно ведьмой сделает. Ее нельзя по-людски хоронить.

Девочка горбатенькая говорит:

- Неправда! Она мне сама говорила!

А Наташа говорит:

- Она мне сама сказала, что ведьмой будет.

- И даже не плакала, когда мать хоронила.

- Вторая смерть до сорока дней, значит, третью жди.

- Какая Оля ведьма! Ведьма, когда умирает, страшная!

- Ну прямо, конечно! У нее всегда корова прямо к дому приходила! И ручей ни разу не замерз!

- Ни разу.

- Нет, по-людски нельзя хоронить.

И похоронили Марусю как ведьму: она же не причащалась.

Гроб заколотили, потом яму вырыли под порогом, гроб в нее пронесли.

На развилку пяти дорог понесли, далеко.

Гроб закопали и кол осиновый в него вбили: если еще живая, чтобы умерла.

А Маруся из-под земли ка-ак застонет!!

Ваня обрадовался:

- Я говорил: ведьма!

А мальчик с большой головой говорит:

- А она меня вчера к себе звала! А я не пошел!

Все пошли обратно. Девочка горбатенькая одна осталась.

Разговаривала долго. Кол даже хотела вытащить.

Разве вытащишь?

Говорит:

- Маруся, я все время буду приходить.

Тоже ушла.

Обратно шли, на камушке один мужик пьяный сидел, из другой деревни.

Ему мужики говорят:

- Тебе сказали не приходить?!

Он говорит:

- Чего?!

И как стал драться!

Сначала его откидывали, а потом - он же все равно лезет - как стали бить!

Чуть не забили.

Потом бросили, пошли домой. Один кровью плюется.

А тут снег пошел, осенний. Самый злой снег: на голову падает, больно. В смысле, град, конечно.

И уже ругаться стали, что так далеко захоронили. Вот сейчас бы опять подрались.

А Ваня как закричит:

- Ой, вон же Роза, бабушки Надина свинья!

- Где?

Стали свинью ловить.

А свинья, когда с кабаном побудет, скачет, как дикая. А Роза была уже не настоящая свинья, а помесь от кабана. Ноги длинные, на любую горку карабкается.

Еле поймали.

Мальчик с большой головой поймал.

Грязь со свиньи обтерли, гладят.

- Сейчас с бабы Нади возьмем. По весу. Сколько тут? - свинью подергали. - Еще четверть! Скажем: баба Надя, жалко, что Роза убежала! - и смеются, счастливые.

И свинья довольная.

Четверть - это вина, значит.

Несли попеременке: тяжело все-таки.

Уже град прошел, когда к деревне подошли.

Вошли - а деревня рассыпалась вся. Трухой.