Бессонница

- Я не сердитый, я очень занятой. Что от меня еще нужно вашему главному?

- Он просил передать вам, что не понимает...

- Допускаю. Но при чем тут я?

- Нет, кроме шуток. Старение - естественный процесс или патологический?

- И то и другое.

- И норма и болезнь?

- Именно так.

- Как это может быть?

- Почему же нет? Может же фотон быть одновременно волной и частицей? Граница между нормальным и патологическим в достаточной мере условна, нормы устанавливаются людьми. Природа не всегда имеет на этот счет определенное мнение.

Гостья вздыхает:

- А ну вас, вы меня совсем запутали. Ну приведите какой-нибудь простой пример, чтоб я тоже поняла.

- Пример? Пожалуйста. Разве не приходилось вам говорить: "Ах нет, сегодня я больна..." Или даже: "Слава богу, я заболела". Это правда и одновременно ложь, потому что с физиологической точки зрения вы совершенно здоровы.

Конечно, это хамство, но я почему-то не чувствую раскаяния. Гостья вспыхивает, но молчит. Я смотрю на часы.

- Дальше?

- Он считает вашу позицию в вопросах спорта совершенно неприемлемой. Получается, что вы против всяких рекордов и против тяжелой атлетики.

- Совсем не против всяких. А с тяжелой атлетикой у меня действительно сложные отношения.

- Вот видите. Весь мир завидует нашим богатырям, вся страна ими восхищается, а вы требуете...

- Стоп! Начнем с того, что я ничего не требую.

- А если не требуете, то зачем же...

- Затем, чтоб люди знали, что возможна другая точка зрения. В отличие от большинства западных стран у нас продолжительность боя на ринге ограничена тремя раундами. Уверен, что этот мудрый компромисс достигнут не без влияния людей, которым бокс вообще отвратителен. Я с полным убеждением режу собак и кошек, но при этом считаю допустимым и даже полезным существование противников вивисекции.

- Почему?

- Они вносят необходимую коррекцию.

Гостья задумывается.

- Нет, этого я никогда не пойму. Скажите лучше, что вы имеете против гиревиков?

- Ничего. Просто я не вижу ничего привлекательного в том, что в век шагающих экскаваторов и электрических кранов кто-то, надуваясь и пыхтя, пытается поднять на одну секунду двести или триста килограммов. Для крана это мало, а для человека слишком много и совсем не полезно.

- Неужели вам не приятно, когда наши ребята выигрывают на международных соревнованиях? Где же ваше патриотическое чувство?

- Мое патриотическое чувство больше греют цифры, говорящие о массовости спорта в нашей стране.

- Неужели вы никогда ни за кого не болеете?

- Я предпочитаю быть действующим лицом, а не зрителем. Студентом я играл в футбол и люблю игру, но зрелище многотысячной толпы, которая ревет и беснуется, меня отталкивает. Ни Улановой, ни Софроницкому никогда не вызвать подобного экстаза. И мне смешно, когда налитые пивом, обрюзгшие от сидячей жизни отцы семейств и тощие патлатые девчонки кричат игроку: "Куда бьешь, мазила!" - сами они не попали бы мячом в пустые ворота. Мне противны "тифози", способные изувечить не потрафившую им команду, в принципе они ничем не отличаются от кровожадных зрителей Колизея; если завтра разрешат гладиаторские игры, конечно, по сокращенной программе и под наблюдением врача, бизнесмены хорошо заработают. Публика наших стадионов гораздо лучше, но, откровенно говоря, я не убежден, что ею всегда владеют только самые чистые, свободные от темных инстинктов чувства. Тут есть над чем задуматься и социологам, и психологам, да и нашему брату-физиологу.

- А все-таки почему-то...

- Вот именно - почему-то... Мне кажется, болельщиками владеют те же чувства, что любителями лотерей и тотализаторов.

- Что же общего? Болельщик бескорыстен.

- Смотря что понимать под корыстью. Игрок - ну, вы понимаете, я не о спортсменах говорю - это человек, желающий приобрести некоторые материальные ценности, но участвуя в их создании. Болельщик имеет возможность чувствовать себя победителем, не участвуя в борьбе. На этот счет у меня есть свой рабочий термин. Самоутверждение через сопричастность. Всякий раз, когда мы создаем себе идола, мы самоутверждаемся. Мы как бы входим в долю и становимся пайщиками его славы и авторитета, будучи профанами, мы приобретаем право судить да рядить о вещах, нам ранее недоступных. И конечно, влиять, требовать, советовать, даже осуждать. Если не считать спорта, больше всего болельщиков у искусства и медицины...

Посмотрев внимательнее на свою собеседницу, обрываю себя на полуслове. Она скучает и нервничает.

- Все это очень умно, - говорит она растерянно. - Но, понимаете, мы журнал массовый. Почему все-таки вы против рекордов?

- Я не против. Я к ним равнодушен. Кстати, вранье, что большинство рекордов ставят любители. Если б любители в любой области человеческой деятельности были бы сильнее профессионалов, это означало бы гибель профессии.

Гостья задумывается.

- Нет, насчет рекордов это у нас не пройдет. И я тоже с вами не согласна, люди всегда будут стремиться к вершинам, пусть даже с риском для жизни и здоровья. Хотите, я сейчас вас убью?

- Валяйте, - говорю я без особой охоты.