Бессонница

— Больше тысячи младенцев каждый день, — вставил Дальтон. Вся его крикливость пропала, голос звучал испуганно и жутко устало. — Многих из них выдирают из утроб матерей по кусочкам, и, даже умирая, они протестующе машут своими крошечными ручонками.

— О Господи Боже, — пробормотал Макговерн. — В жизни не слышал более идиотского…

— Заткнись, Билл! — оборвала его Лоис.

— …цель этого протеста? — между тем спрашивала Анна Риверс у Дальтона.

— Как вам, вероятно, известно, — сказал Дальтон, — городской совет согласился пересмотреть земельный устав, позволяющий «Женскому попечению» действовать там, где оно находится, и так, как оно это делает. Они могут проголосовать по этому пункту уже в ноябре. Защитники абортов боятся, что совет может насыпать песку в шестеренки их машины смерти, вот они и вызвали Сюзан Дэй, эту самую злостную защитницу абортов в стране, чтобы попытаться продолжить работу этой машины. Мы сосредоточиваем наши силы…

Маятник микрофона качнулся обратно к Эду.

— Будут ли еще протесты, мистер Дипно? — спросила Анна Риверс, и Ральфу вдруг пришло в голову, что Эд может вызывать у нее не только профессиональный интерес. Эй, а почему бы и нет? Эд был симпатичным парнем, а мисс Риверс вряд ли могла знать, что он считает, будто Малиновый король и его Центурионы находятся в Дерри и вдохновляют детоубийц в «Женском попечении».

— Пока ошибка в законе, открывающая дверь этому кровопролитию, не будет исправлена, протесты продолжатся, — ответил Эд. — И нам останется надеяться, что в будущем веке останутся свидетельства того, что не все американцы были хорошими нацистами во время этого темного периода нашей истории.

— Протесты с насилием?

— Против насилия мы и протестуем, — последовал ответ.

Теперь эти двое не сводили глаз друг с друга, и Ральф подумал, что Анна Риверс сейчас испытывает, как сказала бы Кэролайн, приступ бедренной горячки. Дэн Дальтон стоял в самом краю экрана, совсем забытый.

— А когда Сюзан Дэй приедет в Дерри в следующем месяце, вы можете гарантировать ее безопасность?

Эд улыбнулся, и перед мысленным взором Ральфа возник другой Эд — стоящий в тот жаркий августовский полдень, месяц назад, на коленях, упершись руками в плечи Ральфа, и шипящий ему прямо в лицо: «Они сжигают зародышей там, в Ньюпорте». Ральф вздрогнул.

— В стране, где тысячи детей высасываются из утроб своих матерей медицинскими аналогами промышленных пылесосов, я не думаю, что кто-нибудь может хоть что-то гарантировать, — ответил Эд.

Анна Риверс одно мгновение неуверенно смотрела на него, словно решая, хочет ли она задать ему еще один вопрос (быть может, спросить его номер телефона), а потом повернулась лицом к камере.

— Анна Риверс, у полицейского управления Дерри, — сказала она.

На экране вновь появилась Лизетт Бенсон, и что-то в ироническом изгибе линии ее рта навело Ральфа на мысль, что, быть может, не только он один почувствовал влечение корреспондентки, бравшей у Эда интервью, к тому, у кого она брала его.

— Мы будем продолжать сообщения об этом инциденте в течение всего дня, — сказала она. — Не забудьте включить наш канал в шесть часов и узнать новые подробности. В августе губернатор Грета Пауэрс отвергла обвинения в том…

Лоис встала и выключила телевизор. На мгновение она просто уставилась в темнеющий экран, потом тяжело вздохнула и села.

— У меня есть компот из голубики, — сказала она, — но после этого кому-нибудь из вас хочется?

Оба мужчины отрицательно качнули головами. Макговерн взглянул на Ральфа и сказал:

— Это было страшно.

Ральф кивнул. Он все еще думал о том, как Эд ходил туда-сюда через фонтанчик брызг, вылетавших от оросительной установки на лужайке, разбивая своим телом радуги и впечатывая кулак в раскрытую ладонь другой руки.

— Как же они могли выпустить его под залог, а потом еще брать у него интервью для новостей, словно он совершенно нормальный человек? — раздраженно спросила Лоис. — И это после того, что он сделал с бедняжкой Элен? Бог ты мой, эта Анна Риверс выглядела так, словно была готова пригласить его к себе домой поужинать!

— Или пожевать крекеры вместе с ней в ее постели, — сухо заметил Ральф.

— Обвинение в домашнем насилии и эта сегодняшняя заваруха — совершенно разные вещи, — заметил Макговерн, — и, уж будьте уверены, адвокат или адвокаты, которых наймут эти придурки, сделают все, чтобы так и оставалось.

— И даже обвинение в домашнем насилии — всего лишь мелкое преступление, — напомнил им Ральф.

— Как может избиение считаться мелким преступлением? — спросила Лоис. — Простите. Но я никогда не понимала такого.

— Это мелкое преступление, только когда ты совершаешь его по отношению к своей жене, — сказал Макговерн, саркастически приподнимая одну бровь. — Чисто американский подход.

Руки ее неустанно сжимались и разжимались; она взяла фотографию мистера Чэсса с телевизора, мгновение смотрела на нее, потом поставила обратно и перестала сжимать ладони.