Бессонный патруль

Губы юноши дрогнули, плечи бессильно обмякли, словно слова Бычкова враз надломили тот внутренний стержень, благодаря которому он держался все эти дни, и мог разговаривать, работать и даже войти в этот кабинет с какой-то смутной надеждой.

— Успокоитесь, Алим! — сказал майор. — Мы вас не принуждаем давать показания. Учтите только, что чистосердечное раскаяние является смягчающим вину обстоятельством, которое суд обязательно принимает во внимание. Подумайте об этом. Время у вас пока есть.

В кабинете стало тихо. Бычков отвернулся к окну, майор подвинул к себе стопку бумаги и аккуратно выровнял ее — листок к листку. Слова, показалось, прозвучали неожиданно и неестественно спокойно, и именно поэтому Кенжетаев почувствовал, что парень все-таки поборол себя, принял решение, и теперь его уже ничто не волнует, так как самое страшное-неунимавшаяся боль, глухая сосущая тоска, страх и неимоверное напряжение, связанное со всем этим, — остались позади.

— Да… Да, я… Но я совсем не думал, что так получится… А ведь вышло.

Майор писал протокол.

«Ехал я из Талгара домой в Алгу. Поздно уже было, темно. Я специально выехал так поздно, потому что выпил два стакана вина. Думал, прискочу, а если без номера, да еще пьяного остановят- кончится плохо. Все шло нормально, инспекторов на дороге не встретил. Вдруг вижу: на обочине парень стоит, руками мне машет. Я остановился. Он попросил подвезти его до соседнего поселка, километра три — не больше. Я отказывался, говорил, что вожу мотоцикл плохо, прав нет, да и выпил еще. А он засмеялся и говорит: «Брось ты эту ерунду. Ты — пьяный, я выпивши, так к доедем, ничего не случится». Взял я его. Он меня слегка обхватил руками сзади, едем. Потом почувствовал я вдруг, что он убрал руки, и тут же — минуты не прошло мотоцикл потерял равновесие, потянул вправо, в кювет, и заглох в кустах. Я сразу не понял, что случилось, провел по лицу — кровь… Потом меня, как током ударило, — где же парень этот? Выскочил на дорогу, гляжу-лежит он, руки в стороны разбросаны, в одной — коробок спичек. Испугался я, ноги не держат, кое-как завел мотоцикл и уехал».

— Вот так это и было. — закончил Алим. — Когда пришел в себя, хотел заявить об этом, да думаю, поздно уже все равно. Так и не пошел.

Протокол прочитали. Алим согласился с текстом и подписал его. Затем подписали Бычков и Кеижетаев.

— Да, наломал ты дров… — Бычков провел ладонью по щеке и встал, собираясь уходить.

— Такое с каждым может случиться…

— Правильно. С каждым и случается, между прочим, случается! Но люди-то ведут себя иначе, по-человечески. Раз несчастье — кричат, звонят, машины останавливают, чтобы только помочь человеку в беде, выручить его. А ты убежал…

— Водочка все, она — мать родная. Зальют глаза — море-по колено. Себя не помнят. — Майор встал, пожал руку Бычкову. — Большое спасибо тебе, Игорь Алексеевич.

Передай от меня привет Михаилу Михайловичу, всем вашим. Помогли хорошо. Спасибо.

Игорь Алексеевич вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Н. ШАПЧЕНКО.

СКОЛЬКО СТОЯТ ТКАНИ

Майор поправил кончик одеяла. Больной не спал. Он смотрел вверх, в одну точку, странным немигающим взглядом. Майор наклонился к изголовью:

— Болат, что с тобой случилось? Ты меня слышишь?

Я — следователь.

Абишев смотрел все тем же далеким, отсутствующи-ч взглядом. Майор наклонился к изголовью. Минуты, разрешенные медициной, истекали. Мысли майора метались в поисках точки, па которую могло среагировать затуманенное сознание.

— Тебя ударили?

Припухшие веки дрогнули.

— Ударили сзади?

Тяжело опустились веки. Из-под сомкнутых ресниц выкатилась слеза. Больной понял, о чем его спрашивают!

— Кто ударил, кто? — майор резко подался вперед. — Ты знаешь? — По лицу Абишева пробежала тень, на лбу выступили капельки пота.

Врач сделал предостерегающий жест. А когда они вышли из палаты, сказал:

— Я опасаюсь за его жизнь.

— Никакой надежды? — помрачнел следователь.

— Мы делаем все возможное…

* * *

Гостиница располагалась в одноэтажном доме. — Шестьсемь комнат, одну занимала дежурная. Каждый, кого командировочные заботы заносили в отдаленные районы, знает подобные гостиницы. Они обычно находятся где-нибудь в закоулках, и никогда сразу не найдешь, где ранкомхоз упрятал пристанище для приезжих.

Майор задержался в отделе, опоздал в столовую и теперь, сидя в номере гостиницы, пил чаи со сгущенным молоком. Ему уже перевалило за сорок. Был он худ, острые плечи и костлявые руки усиливали первоначальное впечатление, и никто, пожалуй, не подумал бы, что этот человек обладает завидной физической силой.

Он сидел задумавшись, машинально поднося к губам стынущий стакан. Неотвязные мысли не выходили у него из головы. В неприятные воспоминания о доме вплеталось беспокойство о незаконченном следствии.

Его направили сюда помочь молодому следователю Виталию Поплавскому, недавно окончившему спецшколу.